Буриданы. Европа

Каспер Калле

– Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома.

Ирина именно так себя тут, кажется, и чувствовала, она села в угол, на табуретку, перекинула ногу за ногу и стала ее покачивать. Хотя она и игнорировала как диван, так и кресло, у Эрвина не создалось впечатления, что она это делала из смущения, просто, кажется, привыкла сидеть вот на этом месте.

– Я видела вчера, как вы приехали, – прохрипела она, и бросила на Эрвина еще один разбойничий взгляд, сопроводив его на этот раз улыбкой или, скорее, ухмылкой, продемонстрировавшей – возможно, нарочно – поблескивающую в углу рта золотую коронку.

– Так,

значит, вы соседка Виктора! – наконец догадался Эрвин.

– А кто же еще? – ухмыльнулась Ирина снова, и Эрвину показалось, что она подмигнула ему.

– Чем вас угостить? Может, чашечкой кофе? – предложил Эрвин.

– Не стоит, ведь еще утро, – протянула Ирина нелогично – когда же еще пить кофе, если не утром? – но уверенно, словно была убеждена, что все разумные люди пьют кофе только по вечерам.

И чего ей от меня надо? – подумал Эрвин. Неужели Латинист прав и это потенциальная невеста, которая пришла посмотреть на меня и показать себя?

Он промолчал, не зная, как вести разговор, и надеясь, что гостья возьмет инициативу на себя, однако та не спешила, сидела, качая ногой и бросая на Эрвина весьма бесстыдные взгляды. Потом она сунула руку в карман халата и вытащила пачку сигарет.

– Асмоловские, – сообщила она гордо, словно это был какой-то особенно дорогой и редкий сорт.

Эрвин огляделся в поисках спичек, но Ирина опередила его, вытащив коробок из другого кармана. Ловким движением она зажгла спичку, закурила и выдохнула густое облако дыма.

– А Сочи – красивый город, – сказала она вдруг ни с того, ни с сего.

Наконец Эрвину представился повод завести светскую беседу.

– Расскажите, чем он хорош. Я там не разу не был.

Вопрос застал Ирину врасплох, она сгорбилась и после долгого обдумывания ответила:

– А что тут рассказывать, самому надо видеть.

– Да, но везде ведь побывать не успеешь, – вздохнул Эрвин. – Потому я и люблю слушать рассказы про дальние края. И читать путеводители. Когда Флоберу надо было описать какой-то город, в котором он сам не был, он всегда опирался на путеводитель.

Ирина посмотрела на него с подозрением.

– Флоберу?

– Ну да, знаете ведь автора «Мадам Бовари».

Но эта тема, кажется, собеседницу не заинтересовала, во всяком случае, она не торопилась ее развивать, покачивала ногой и курила, стряхивая пепел прямо в полупустую пачку.

– А у нас, – сказала она наконец, – недавно открыли новый ресторан, на улице Энгельса, рядом с универмагом.

Ресторан Эрвина не привлекал, но он решил воспользоваться случаем, чтобы ознакомиться с ростовской топографией.

– А вы можете сказать, где находится Большой бульвар? – спросил он.

Этот вопрос застал Ирину врасплох.

– Большой бульвар? – переспросила она потрясенно, словно впервые слышала это название.

– Мои родители когда-то жили в Ростове, – продолжил Эрвин, – как раз на Большом бульваре. И я, поверите или нет, родился там. Очень давно, конечно, еще в царское время, – добавил он смущенно, поскольку это указывало на его возраст, по сравнению с ирининым, мастодонтский.

Ирина стала смертельно серьезной, она сдвинула брови, словно пытаясь изо всех сил вспомнить, где же

находится улица, на которой родился гость издалека, и Эрвин только сейчас заметил, насколько скуласты ее щеки и низок лоб. Вместе с диким, замкнутым взглядом это выдавало буйный, необузданный нрав, и Эрвин вспомнил, что именно так отец казачек и характеризовал.

Вдруг во взгляде Ирины появилось облегчение, и она снова широко улыбнулась, показав золотой зуб.

– Завтра скажу, у меня подруга работает в паспортном столе, – сообщила она заговорщически, еще раз подмигнула Эрвину, погасила сигарету и встала. – Там, в ресторане, – добавила она, – на улице Энгельса, у меня знакомый официант, он проследит, чтобы все было, как надо…

Упорная девица, подумал Эрвин, надеется, что я пойму намек.

Он проводил Ирину в прихожую и вежливо открыл дверь. Перед выходом она бросила на Эрвина еще один разбойничий взгляд и шепнула сладко:

– Ну так как? В Сочи на три ночи?

Последнее предложение напомнило Эрвину эстонский фольклор, в котором тоже доминировали бессмысленные образы, построенные на созвучиях. Почему именно в Сочи, а, например, не в Сухуми, и почему именно на три ночи, а не на две или четыре?

– Поживем-увидим, – ответил он деликатно, не желая разочаровывать даму.

Когда гостья ушла, Эрвин снова остался один. Комната вдруг стала казаться какой-то пустой, книги безжизненно стояли на полках, даже висевшая в воздухе пыль словно застыла. Как давно я не влюблялся, подумал он. В молодости это с ним случалось частенько, Герман даже посмеивался над братом, шутил, что тот при виде первой обворожительной улыбки теряет голову, однако после бракосочетания эта сторона жизни для Эрвина перестала существовать. Может, действительно махнуть на все рукой, взять Ирину и поехать с ней в Сочи – и почему только на три ночи, можно и подольше, насколько хватит денег. А дальше, подумал он тотчас? Ирина, похоже, не принадлежала к женщинам, которым охота возиться с мужчиной после того, как у него опустеет бумажник. Или кто ее знает? Внешнее впечатление могло быть обманчивым, а вдруг в груди у обладательницы этого разбойничьего взгляда бьется преданное сердце?

Он снова сел за стол и взялся за книгу. Роман увлек его, и он успел прочесть несколько глав подряд, заглядывая в словарь уже лишь изредка, когда опять позвонили в дверь.

– Неужели разбойница вернулась? – подумал он со сладким волнением – он уже созрел для того, чтобы вызвать такси и махнуть на улицу Энгельса, в ресторан.

Однако этот звонок был другим, Ирина звонила коротко, один только звучок, сейчас же раздалась длинная веселая трель.

Наверно, Ванда, подумал Эрвин и снова пошел открывать дверь.

Единственного взгляда было достаточно, чтобы понять – это не врачиха. На пороге стояла молодая, не старше восемнадцати, девушка, одетая, как и Ирина, в домашний халат, но, в отличие от нее, с явными признаками девственности, с наивным взглядом, длинной косой и красными щеками.

– Ой! – пискнула девушка, увидев Эрвина, покраснела и опустила глаза на тряпку, лежавшую перед дверью. – А Виктора Марковича нет дома?

– Виктор Маркович пошел на работу, – сообщил Эрвин отеческим тоном.