Бурная весна (Преображение России - 10)
Шрифт:
Только к концу лета должны были влиться в армию пополнения, а между тем он был, конечно, очень хорошо осведомлен о том, что против германских войск на востоке стоят у Куропаткина двойные силы, у Эверта - тройные и что эти силы вот-вот будут тоже приведены в движение, иначе зачем бы они и собирались.
Он уже думал над тем, как было бы лучше сделать здесь ввиду неизбежности наступления обоих русских генералов: не отодвинуть ли линию обороны, чтобы ее значительно сократить и этим сделать более выгодной для защиты?
Но для этого нужно было бросить укрепления, над которыми сотни
Приходилось поэтому возложить надежду на медлительность англичан, без которых французы переходить в наступление не станут, потому что своими только силами действовать с уверенностью в успехе, конечно, не могут.
И вот, после долгих размышлений и колебаний, Фалькенгайн решил принести в жертву обстановке, создавшейся у австрийцев, свой план самому напасть на союзников на Сомме и взял из резервов пять дивизий для отправки на восток.
Знал или не знал он, что ни Эверт, ни Куропаткин не были для него опасны сами по себе? Может быть, даже и знал, но думал, что их могут заменить другими генералами, как бездеятельный Иванов был заменен энергичным Брусиловым.
Во всяком случае, едва ли он знал, что в то время, как он думал без боя очищать свой фронт против Эверта, сам Эверт говорил в интимном кругу:
– Брусилов думает, что я так вот и кинусь работать для его славы! Очень многого он от меня желает!..
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
РЕКА ИКВА
I
Местность к западу и югу от деревни Надчицы была богата водой и лесами, - это разглядел как следует Гильчевский утром 25 мая, - удобная для защиты, но гораздо менее удобная для наступления местность.
От Надчицы шла дорога на местечко Торговица, раскинувшееся как раз при впадении довольно широкой, - в тридцать сажен, - реки Иквы в еще более широкую реку Стырь. О реке Икве со времен Академии Гильчевский помнил, что она почти непроходима для войск, так как протекает по весьма болотистой и шириною в четыре версты долине, и вот теперь он был вблизи от этой реки, как и от другой - Стыри. Занять линии обеих этих рек он получил приказ от комкора Федотова.
Федотов продолжал по-прежнему сидеть в своей квартире, где частью по телеграфу, частью по телефону получал донесения от командиров обеих своих дивизий - 101-й и 105-й. За последние два дня он вырос в собственных глазах, так как получил во временное командование еще одну дивизию - финляндских стрелков, поэтому счел нужным прибавить себе важности даже и в тоне, каким было написано им добавление к приказу.
"В общем я должен сказать, - писал Федотов, - что немало удивлен тем обстоятельством, что вы держали дивизию в кулаке, вместо того чтобы развернуть ее возможно шире..."
– Тебя бы, тебя бы надо было держать в кулаке, чтобы ты мне дурацких замечаний не делал!
– кричал на свободе Гильчевский, въехав на высотку верстах в четырех от Надчицы вместе с Протазановым и оглядывая местность, сколько ее было отсюда видно.
– Совсем как в басне Крылова, - поддержал Гильчевского Протазанов: "Знай колет, - всю испортил шкуру!"
– В том-то и дело, что медведей эти господа комкоры
По карте, бывшей у Протазанова, Стырь протекала верстах в пяти от Надчицы, Иква - вдвое дальше от той же деревни. С той высотки, на которой стояли Гильчевский с Протазановым, видны были купола церкви в местечке Торговице, находившемся на высоком берегу Иквы.
Впрочем, и другой берег Иквы оказался здесь тоже довольно высокий, и оба были покрыты лесом.
– Картина - загляденье!
– заметил Протазанов сознательно мечтательным тоном, чтобы отвлечь своего начдива от грустных мыслей о комкоре Федотове.
– Красота, что и говорить, - отозвался на это Гильчевский.
– Важно только, чтобы не вскочила эта красота нам синяками да кровоподтеками.
План наступления на линию обеих рек был составлен им так, как будто в его распоряжении были снова все четыре полка: 6-й Финляндский заменил 404-й, и его, как совершенно свежий, он направил на Торговицу, предполагая там сопротивление австрийских арьергардов.
Два первых полка своих он пустил на реку Стырь, чтобы обезопасить свой правый фланг и иметь их под рукою для форсирования Иквы, за которой, как донесли разведчики, тянулись позиции противника.
– Мосты на Стыри и мосты на Икве, - вот первейшее и главнейшее, что надобно вам занять, - говорил Гильчевский, напутствуя Ольхина и своего командира первой бригады.
– Если допустите мадьяр сжечь мосты, то...
Договаривать, конечно, было излишне.
С 403-м полком, идущим непосредственно за 6-м Финляндским, ехал сам Гильчевский. Он, правда, облюбовал для штаба так же, как и Новины, чешскую колонию Малеванку, но не заезжал туда; он и небольшого дела не умел доверять кому бы то ни было, а тем более не хотел быть вдали от того серьезного, что ожидало его дивизию в этой многоводной, болотистой и лесистой местности, хотя на взгляд туриста она и была красивой.
Зелень деревьев была молодая, нежная, пышная; зелень трав в лесу буйная, - и Гильчевский говорил дорогой, дыша полной грудью:
– Эх, хорошо бы тут "под сенью лип душистых" водчонки тяпнуть да вяленой воблой закусить... или копченой кефалью!.. Есть любители или той или другой из этих рыбок, а я, признаться, и ту и другую люблю одинаково пылко.
– Да, маевочку бы тут не плохо сочинить, - места подходящие, - вторил ему Протазанов.
– Можно бы даже и полевую кашу сварить, - с раками! Тут, я думаю, раков бездна... Кстати, слыхал я что-то такое в детстве: "Через Тырь в монастырь" и не понимал, что это за "Тырь", а теперь вполне уверен, что не Тырь, а именно Стырь, к которой мы с вами едем... Уцелела, значит, в народе только рифма, а "С" отлетело и смысл тоже испарился...