Бурное
Шрифт:
«Зачем ты это делаешь? Там выключат свет, и никто тебя не увидит!» – говорила ему Ирина.
«Я не могу ходить в грязной обуви», – с достоинством отвечал Эмре.
Его семья переехала из Турции, когда ему было шесть лет, и они долго жили в городке на западе Германии. Местные дети редко играли с маленьким Эмре, для них он был грязным турком.
5
Ирина дошла до улицы, показавшейся ей знакомой. Дом на углу с резными ставнями – по нему она находила улицу, на которой жила ее подруга Айнура. С ней они бегали босиком по тёплому
Вдруг зазвонил телефон. Ирина не хотела отвечать, у неё законный отгул, она свободна как степной ветер. Но телефон не замолкал, и Ирина выудила его из сумки. Входящий вызов – Марго.
Ирина видела её несколько месяцев назад, тогда Марго приглашала на свою очередную свадьбу.
– Алло! – ответила Ирина.
Марго что-то говорила, но помехи не давали разобрать, что именно. Ирина ещё раз сказала «алло» и нажала отбой.
В немецкой школе крепкая грудастая девчонка Марго из Минска научила Ирину курить.
– Выпускай колечки и смотри на них.
– Зачем? – не поняла Ирина.
– Смысл жизни в творчестве, знаешь? Только представь, эти колечки – твоё творение.
Ирина недоверчиво хмыкнула, но затянулась.
В Бурном ей не раз предлагали закурить. Как-то она даже попробовала, закашлялась и решила, что это не для неё. Но в Германии всё изменилось, и, главное, изменилась Ирина.
Родители Ирины переехали, зная немецкий на бытовом уровне. Между собой они продолжали говорить на русском. В лагере для переселенцев их поселили в один из домиков и стали называть русскими, как и всех приехавших с бывшего союза. У Ирины эта несуразность не укладывалась в голове: в Бурном их называли немцами, в Германии они вдруг стали русскими.
Она думала, что раз они и здесь чужие, то нечего оставаться, надо ехать назад. Родители в ответ говорили о трудности жизни в Казахстане, что село осталось без газа и света, бывшие односельчане сидят без работы и денег, и когда все наладится, и наладится ли вообще, неизвестно.
Рассказывали, что в Бурном отцу давали старые, сложные в обслуживании машины, в то время как новые доставались родственникам начальника – казаха. Родители повторяли это много раз в разговорах между собой и другими, с каждым разом добавляя новые подробности. Они как будто запретили себе вспоминать хорошее о Бурном. С каким-то остервенением учили немецкие слова и фразы, обустраивали свой быт на новый лад.
Воспоминания Ирины о Бурном были иными. Ей не пришлось делать выбор – уехать или остаться, родители с ней даже не советовались. В каком-то смысле у родителей тоже не было выбора. Пережитое поколением их отцов и матерей переселение в вагоне для скота и жизнь в роли лагерных поселенцев сделало их фанатиками одной идеи – обрести родину, откуда никто и никогда не сможет их насильственно изгнать.
Детство Ирины прошло в совсем другой атмосфере, ей казалось, что она живёт в самой лучшей стране в мире – Советском Союзе. У человека бывает только одна родная земля, и советская пропаганда была сильная. Для неё весь Союз
– Я не хочу в школу, я хочу в Бурное! – рыдала Ирина по вечерам.
– Как ты не понимаешь! Это всё ради тебя! – говорила ей мама, – потом благодарить будешь!
Зачем уехали? Для чего? Ирина не просила об этом. Мечтала закончить школу, заработать на билет и вернуться назад в Бурное.
6
Первый год после переезда в Германию гардероб Ирины оставался по-советски аскетичным – несколько блузок, пара брюк и юбка. С таким набором каждый день в обновках не походишь. Пособие родителей не позволяло покупать много одежды. Из страны тотального дефицита они привезли привычку довольствоваться малым.
Ирина пыталась отгородиться от одноклассников, закрылась в себе, ни с кем не разговаривала. Да и как разговаривать, если все, что она могла сказать на немецком, вызывало только усмешки.
После школы Ирина бежала учить уроки. Марго же, напротив, домой не спешила. Её немецкий был не намного лучше, но это её нисколько не беспокоило. Она закидывала рюкзак за спину, как будто он ничего не весил, и прогулочным шагом скрывалась за поворотом. Длинные распущенные волосы подпрыгивали в такт движениям.
Сдружившись с Марго Ирина узнала жизнь в большом городе с другой стороны. За полдня они обходили несколько магазинов, мерили одежду, рассматривали мелочи. В супермаркетах пили соки, съедали кексы, оставляя упаковки там же, в грудах товара, не оплачивая, выходили.
Марго могла утянуть и понравившийся браслет или майку из маленьких бутиков. Продавцы приветливо улыбались и только, никто не пытался проследить за ними. Магазинчики, выставляющие товар на улицу без всякого присмотра, на доверие сытому миру, обрели для них особую притягательность.
Ирина во время шопинга с Марго представляла, что она может купить все, что ей понравится. Из денег, которые ей давали на обед, у нее скопилась какая-то сумма, и она носила её с собой.
«Мы обычные покупатели, просто примеряем», – убеждала она себя.
С мамой примерять не получалось. В магазинах она терялась, хватала наспех две – три вещи самых бледных расцветок и быстро примеряла, как будто стыдясь этого занятия и считая про себя минуты: тик-так, тик-так.
– Решай скорее, мы здесь уже полчаса возимся, – с лицом полным недовольства вдруг изрекала мама.
– И что? – однажды спросила Ирина.
– Как можно так долго выбирать одежду!? – мама нервно повела плечами, – не можешь решить, значит, не нужно ничего.
Ирина тогда разозлилась на мать. Шли домой молча.
А на следующий день после школы отправилась с Марго в большой бутик дорогой молодёжной одежды.
Марго долго уговаривать не пришлось. Она уже предлагала зайти в него, раньше отказывалась Ирина.
В магазине играла музыка, одна продавец ходила по залу, вторая читала журнал за кассой. Марго сразу принялась перебирать вещи, послышался щёлк вешалок.