Бурное
Шрифт:
– Рада знакомству, – ответила Ирина и прощла внутрь.
По заасфальтированному двору верхом на машинке катался годовалый мальчик, он и высокая девушка уставились на Ирину с таким же беззастенчивым интересом, какой проявил к ней пастух на холмах.
– Вот, Ирина, это мой внук Ералы, – сказал Нуралы, – это наша келин [2] Маншук.
Высокая девушка безрадостно улыбнулась. Возможно, ей ещё не было и двадцати, но лишённое всякого вкуса одеяние из буро-малинового халата и калош, надетых на носки, задушили в ней очарование, свойственное юным девушкам.
2
Келин –
– У меня четверо детей, два сына, две дочки, – с гордостью продолжал Нуралы, – одна дочка в Алмате учится, в университете. Сын женился, с нами живёт, внук вот растёт.
Жена его смотрела открыто и добродушно. Ирине показалось, что она понимает русскую речь. Но с Нуралы она снова заговорила на казахском. Он так же ответил ей.
Ирина не могла вспомнить, была ли она раньше во дворе Нуралы. Знала, где он живёт, но в гости, кажется, не заходила. Когда Нуралы был ребёнком, ему не отмечали дней рождения, и других поводов навестить его не было.
Три чахлые яблони – это всё, что было из растительности во дворе. Большую часть занимали две машины: седан и микроавтобус. Ирина оглядывалась, пытаясь отыскать образы бурненских дворов её детства, – цветники, виноградники, грядки, – но натыкалась на какие-то тазы, заткнутые тряпки и брошенные инструменты.
Этот двор, семья Нуралы в этот момент показались Ирине бесконечно чужими.
– Проходи в дом, – пригласил Нуралы.
Мальчик лет десяти на минуту выглянул из сарая, показалось, что кроме Ирины его никто не заметил. Дети в казахских семьях не были важными фигурами.
– У меня мало времени, знаешь, вечером поезд, – сказала Ирина после паузы, – я ещё хочу посмотреть наш дом, на рынок сходить. Так что я пойду.
– Заходи, будь нашей гостей, – настаивал Нуралы.
И снова сказал что-то жене на казахском, она в свою очередь – снохе. Видимо, велела ей стол накрывать, поняла Ирина.
Высокая девушка-келин кивнула и зашла в дом.
– Без чашки чая не отпустим тебя, – серьёзно сказал Нуралы.
Его жена закивала головой. Традиции гостеприимства оказались выше ревности. И слишком быстро отпустить гостью, которая обнималась с хозяином дома у всех на глазах, будет стыдно перед соседями.
Ирина сделала шаг к воротам, стремясь уйти, Нуралы с женой подхватили её под руки и повели в дом. Внук остался во дворе один.
Ирину провели в комнату с большим обеденным столом посредине. Блюда с орехами и конфетами, печенье, баурсаки и сыр уже ждали гостей.
Ирина пошла мыть руки. Отметила, что Эмре поставил бы пять звёзд за чистоту туалета. Умывая лицо, она смотрела на себя в зеркало и на синих дельфинов, которые плескались на кафельной плитке.
Зачем она здесь? К чему ей надо было увидеть постаревшего Нуралы, его жену, сноху, внука и того мальчика, очевидно, сына? Чтобы убедиться, что её жизнь прошла впустую? Что она ожидала от этой встречи? Ведь витали какие-то неуловимые фантазии о вечной любви.
Она рассердилась на себя. Достала из сумки косметику, подушечками пальцев вбила в лицо крем, наложила тон, накрасила ресницы. Окинула себя критическим взором, синяки под глазами закрасить полностью не удалось, они выдавали беспокойную ночь. Когда она вышла, хозяева сидели
Натянула на лицо улыбку и села за стол. Тотчас перед ней сноха незаметно поставила чашку с налитым едва ли до половины чаем.
– Я хотел спросить, Ирина, откуда ты приехала? Где живёшь? – завёл степенную беседу Нуралы. Как будто не он, а другой человек обнимал её у ворот.
– Я в командировке в Алматы. А живу в Мюнхене, – так же отстранённо в тон ему ответила Ирина.
– А где работаешь?
– В фармацевтической компании.
– В офисе сидишь? – с удивлением спросил Нуралы.
– Да, – Ирине захотелось спросить, что удивительного видит Нуралы, в том, что она работает в офисе, но она не успела.
– Замужем, дети есть? – на хорошем русском без акцента вклинилась в разговор Алия.
– Я в разводе, – Ирина помолчала, – детей нет.
Алия сочувственно покачала головой. Они ещё что-то спрашивали, Ирина коротко отвечала и думала о том, как бы ей уйти. В присутствии жены разговор не клеился.
Наконец с улицы раздался мужской голос, позвал Нуралы. Нуралы замешкался на минуту, потом твёрдо сказал, что должен ехать. Что был очень рад увидеться. Пожал ей руку, на пару секунд задержав в своей ладони, и ушёл. Просто вышел, без объятий и прощальных слов.
Без него ей здесь было нечего делать, поспешила уйти. Жена Нуралы набрала наскоро в пакет орехов и конфет со стола. Догнала её во дворе: «Сар?ыт» [3] . Ирина с недоумением взяла пакет, пробормотала слова благодарности и вздохнула с облегчением, когда вышла за ворота. Второпях покинула улицу, и на другой села на скамейку около дома, в котором, – она его легко узнала по резному коньку, – раньше жила семья Шнайдеров. Они уехали в девяносто первом, сразу когда рухнул Советский Союз.
3
Сар?ыт – традиционные гостинцы, которые приносят с гостей или мероприятий. На языке гостеприимства положить саркыт для своих гостей значит выразить им благодарность и уважение (пер. с каз. яз)
Бабушка Шнайдеров почти всегда сидела на этой скамейке, и не одна, а с соседками, такими же старушками. Бабули вязали, плели разговоры и макраме. Тогда макраме вешали на окна и двери, надевали на горшки для цветов.
Бурное – райцентр, большое село, несколько тысяч человек, но бабушки знали почти всё обо всех. Наверное, только о новоприбывших не могли рассказать. А после алматинского восстания в восемьдесят шестом сюда потянулись и отчисленные студенты, и уволенные с работы. Некоторые из них у родственников поселились, кто-то дома купил или снял. Не так чтобы их много было, но они отличались от сельчан и вызывали интерес.
Спустя почти тридцать лет бабушек тех наверняка нет в живых. А нынешние не выходят, приглядывают за внуками, что ли. В советское время у людей больше свободного времени было, получается.
Бабули тогда вроде бы макраме плели, но и каждого, кто проходил, оглядывали с ног до головы.
Ирина в детстве мимо старалась быстро пробежать, но бабули успевали потом матери доложить, что она колготки порвала, и ещё был случай – сумку с хлебом уронила.
Сейчас Ирине захотелось вернуть то время. Прошла бы она мимо, а бабуля её узнала и по имени окликнула: «Ира, ты?»