Бурный финиш
Шрифт:
Я проворно и бесшумно выбрался из «Сессны» и обошел ее с хвоста. Через несколько секунд они оглянулись и увидели, что я стою в шести шагах с револьвером в руке. Я был одет в черное, и лицо у меня тоже, видно, почернело. Они были очень напуганы.
Раус-Уилер показал трясущейся рукой на Билли и пробормотал:
– Вы... вы его убили?
– Убил, – в моем голосе был лед. – И вас отправлю туда же, если вы не сделаете все, что я скажу.
Он поверил в это скорее, чем Билли. Он только раскрыл рот, словно желая возразить, но когда я крикнул: «На улицу!», он подчинился без колебаний.
На пороге
– Похороните его.
Он услышал и вопросительно посмотрел на меня, но не увидел там дружелюбия. К тому же он привык выполнять мои распоряжения. Он воспринял происходящее разве что с чуть большим смирением, чем обычно, и заковылял по бетону. Глядя, как он закрывает своими грубыми пальцами остекленевшие глаза Билли, я вспомнил, что он принес мне кофе, когда мне это было просто необходимо. Альфу не следовало меня бояться, по крайней мере, пока он находился у могилы.
Он поднял Билли, перевалил его через плечо, как это делают пожарники, и пошел с ним из ангара на улицу, а потом к яме. Старый коренастый человек, всю жизнь проработавший с лошадьми, совершенно случайно оказавшийся участником этих жутких событий. Впрочем, как и я сам. Я протянул руку к рубильнику и включил его. Тотчас же по обе стороны полосы вспыхнули по четыре мощных прожектора. В их свете Альфу хорошо было видно, куда идти и что делать.
«Эта „Сессна“, – подумал я, – может пролететь миль семьсот, не больше».
– Слушайте меня внимательно, – обратился я к Раус-Уилеру. – Идите в самолет, на котором мы прилетели, поднимитесь по переднему трапу, пройдите через салон и сядьте сзади, там, где сидели. Ясно?
– Что вы... – нервно начал он.
Я его перебил:
– Живо!
Он испуганно посмотрел на меня и побрел к самолету. В свете прожекторов он превратился в серый, покачивающийся силуэт. Я шел за ним в трех шагах и брезгливо смотрел, как он спотыкается от страха.
– Живо! – еще раз крикнул я, и он прибавил ходу.
Мне не давала покоя мысль о том, что «Ситроен» вот-вот вернется. Но я не собирался снова попадать к ним в руки. В револьвере было пять пуль. Первая Раус-Уилеру, вторая Ярдману, но с этим будет еще Джузеппе и двое пилотов... Плохо.
– Быстрее! – прикрикнул я.
Раус-Уилер стал подниматься по трапу, спотыкаясь чуть ли не на каждой ступеньке. Он кое-как пробрался через салон и, тяжело дыша, плюхнулся в кресло. Кто-то, похоже Альф, дал кобылам сена. Один из брикетов в стене, сооруженной Билли, был распотрошен, и проволока лежала рядом. Я взял ее и вернулся к Раус-Уилеру, но, поскольку толком привязать его было не к чему, я просто связал ему руки в запястьях. Он стерпел это без звука. Страх почти полностью парализовал его, по его глазам я видел, что на него гипнотически действуют волны, исходившие от меня. Я излучал жестокость и готовность к насилию.
– Встаньте на колени, – сказал я, показав на пол возле кресел. – Кому говорят!
Ему это не понравилось.
– На колени, – повторил я. – Мне некогда создавать вам комфорт.
С видом оскорбленного достоинства, что в любых других обстоятельствах выглядело бы комично, Раус-Уилер опустился на колени. Я продел проволоку через одно из отверстий в креплении
– Послушайте... – начал было он.
Я прервал его:
– Скажите спасибо, что я вас не пристрелил.
Раус-Уилер замолчал. Он находился в нескольких футах от серого одеяла, покрывавшего тело Патрика. Это ему тоже не нравилось. Ничего, злобно подумал я, потерпит.
– Что вы задумали? – спросил он.
Я не ответил. Я прошел по салону, проверяя, как они разместили груз. Задний бокс был разобран, и его части лежали на полу. Следующий тоже был разобран, но доски были сложены в правом проходе. На торфяной подстилке теперь стоял гигантский ящик – шесть футов в длину, четыре в ширину и почти пять в высоту. От него во все стороны тянулись тросы. Ярдман говорил, что надо использовать блок и тали, но даже с их помощью было непросто погрузить и задвинуть его туда, где он теперь находился. Чтобы обеспечить доставку этого ящика, Ярдман решился на захват самолета и убийство трех пилотов. Те, кто не имели на прибор права, очень хотели его заполучить.
Я двинулся дальше. Кобылы невозмутимо жевали сено и не обратили на меня никакого внимания. Я миновал отсек бортинженера. Возле кабины по-прежнему лежало тело Майка. Похороны они отложили на самый конец.
В багажном отделении имелось несколько сравнительно небольших ящиков с веревочными рукоятками и без каких-либо надписей. Дверь была открыта. Последний шанс отказаться от задуманного. Ярдман еще не вернулся «Сессна» была в полном порядке. Если я улечу на ней, то при наличии радиосвязи и исправных приборов спасу свою жизнь и прикрою дело Ярдмана. Но «ДС-4» останется здесь с ценным грузом.
Я быстро убрал складной трап и с грохотом захлопнул дверь. Слишком поздно менять решение. К тому же мне придется или тащить Раус-Уилера в «Сессну», или пристрелить его здесь. Ни то, ни другое меня не привлекало.
Но то, что я увидел в кабине, чуть было не заставило меня опустить руки.
Билли застрелил Боба в затылок. Боб упал лицом вперед на штурвал, но в кресле его по-прежнему удерживал ремень. Даже в обычных обстоятельствах не просто забраться в кресло второго пилота, учитывая тесноту пространства, а сейчас вытащить оттуда его мертвого хозяина было и вовсе выше моих сил. Выкинув из головы мысль, что передо мной человек, которого я хорошо знал, и рассматривая его исключительно как предмет, который я должен убрать, если не хочу погибнуть, я освободил ремень, отодвинул труп так, чтобы ноги и голова не заслоняли мне приборов, и снова пристегнул ремень, закрепив тело в новой позиции, спиной ко мне.
Все с тем же хладнокровием и сосредоточенностью я сел в кресло Патрика и начал готовить самолет к отлету. Рычаги, переключатели. На приборной доске, на потолке, на левой стене – повсюду. У каждого обозначение маленькими металлическими буковками, и каждый надо поставить в правильное положение, чтобы самолет мог лететь.
Патрик в свое время показывал мне, что надо делать. Но одно дело – смотреть со стороны и совсем другое – управлять самому. Я свел предстартовую проверку к минимуму.
Когда я включил зажигание, мосты оказались сожжены, потому что самолет ожил. Пропеллеры с тремя лопастями заработали, оглушительно завыл левый двигатель. Нет, это слишком.