Буря кристаллов
Шрифт:
— Ты даже не представляешь, насколько быстро, землянин.
***
Неудобно скроенное тело. Кости вставлены в кости и гнутся только по сочленениям. Стоит наклониться и уже ищи железный штырь, чтобы не упасть. Как еще одну кость. И летающая банка по имени крейсер состоит из расставленных там и сям костей. Или внезапно возникающих. Неуклюжий, негнущийся человеческий мир. В котором зверушка становится слишком нахальной. Ирт смотрел с верхнего уровня на Тима, расположившегося у встроенных в стены экранов.
— И что нового сообщают твои выползни, звездный капитан?
Тот взглянул вверх, но
— Пришли подтвержденные данные о химическом составе воздуха и почвы на планете. Никаких смертельных отклонений.
Чага говорил будто сам с собой, что-то переключал на экране и не оборачивался. Люди обожают свои технические фокусы. То заставят пустые углы проекциями, то расцветят экранами стены и щелкают кнопками. Подменяют жизнь картинками, железными штырями и набором ученых слов.
— Значит, спускаемся, — коротко рыкнул Ирт.
Ростки бунтовали, сжимались в тугие кольца.
Тим пожал плечами. Вроде как нехотя, небрежно. Решил разговаривать спиной. Боится сказать лишнее. Чага не болтал про себя так много, как в тот раз, когда Ирта охватило бессилие холода. Испугался человечек, что останется один, и взялся жалеть себя. Но Ирт одного не оставит. Никогда теперь.
— Низкая температура, минус пять по Цельсию над поверхностью планеты. Правда под ней поднимается и быстро. Это очень странно, полметра глубины, и уже плюс пятнадцать. Может, не успела промерзнуть?
Тим обернулся, задрал голову и прищурил глаза. Ждет ответ и не верит, что его получит.
— Не промерзнет.
Промолчал. Надеется на пояснение? Зря. Может, когда поубавит капитанского гонора…
— Почему? Говорит твой опыт натуралиста и естествоиспытателя? Или можешь объяснить?
Смеется нахал, культурно человеческий. Это даже нравилось Ирту. Он покачнулся и чуть не спрыгнул. Ростки зашевелись, стремясь забраться в тугие сосуды, искупаться в крови и пополнить силы. Почему ни Чага, ни капитан Тим не смеялись, когда Ирт прорастал внутрь? Наоборот. Как заставить человека булькать весельем, а не вопить от боли, когда проникаешь в него.
— Зачем тебе объяснения? Ты и без меня разберешься. Как у вас там: сила гравитации составляет…, состав воздуха позволяет…, магнитное поле влияет…, тектоническая активность проявляется… И в таком вот духе, — с ленивым удовольствием произнес Ирт.
Лицо Чаги забавным образом вытянулось. Хочет оставаться главным умником в этой космической банке.
— Значит, ты все понимаешь, но строишь из себя тупого громилу.
Ирт нахмурился, поднял руку и покрутил кистью.
— Строю из себя прикрытого лоскутами хомо сапиенса. Боги снабдили его костяной коробочкой с горстью нейронной слизи. Он теперь вытягивает шею, говорит культурно и фигурально. Ничтожество с планеты Земля. А тупой громила — это тоже самое, что бешенный куст?
Тимоти хмыкнул и, престранно измяв лоб и изогнув брови, кивнул.
— Практически.
— Если думаешь тем, чем пользуешься, то выживешь на охоте. Этому учат молодняк, прежде чем выпустить на Просторы. Но человека бесполезно. Вера, что коробочка — венец творения вскружила вам голову.
— Растешь в моих глазах. Сначала ученый, а теперь философ и поэт.
Изоморф рожден, чтобы расти и врастать. Ирт отпустил внутреннюю пружину, перебросил себя через поручень верхнего яруса и прыгнул вниз. Рухнул всем весом на ячеистый пол. Сила удара сдавила ростки и сразу расправила. Чага отпрянул в сторону. По тонким ребрам скафандра побежали оранжевые проблески. Встревожился. Хочет затянуться коконом и слепить шлем вокруг головы, чтобы спрятать влажное нутро.
— Не трону тебя, — протянул изоморф. — ты сам напросишься.
— Иди в задницу, Ирт. В собственную. Она у тебя теперь есть.
Боится. Но проблески потухли. Поверил или сделал вид. Слабое создание человек изобретательнее тысячи голодных офуров. Строит мертвые легионы и отдает им приказы. Они двигаются от планеты к планете, растопырив железные лапы, берут пробы, создают иллюзии, строят дороги сквозь космос. А выползни в прозрачных пленках играют в богов. В одного Ирт врос так глубоко, что не меняющее форму отродье стало казаться красивым. Тонкая светлая ткань скафандра закрывала конечности водянистого туловища. Белые пластины огибали плечи, тянулись ребрами вдоль рук и обхватывали запястья. Их квадраты и кольца повторялись на ногах, прорезали грудь и спину. Вставки не для уважения в чужих глазах, как гребень Удру. В них прячется мощь и изобретательность землян. Тим — зло, как и все люди, и мучительная загадка из теплой крови и смеющихся глаз. Его невозможно изменить, но он все меняет.
Ирт зарычал, не выпуская звуков наружу, и сделал шаг к напряженному человеку. Жажда требовала врасти.
— Подожди, — тот резко выбросил руку и затараторил: — Ты что-то говорил про проявление тектонической активности? Так она есть. Датчики роботов ее регистрируют. Наверное, из-за этого растет тепло под поверхностью?
Человеческие игры в слова.
— Это бьется сердце Стен и зовет богов, — доступно пояснил Ирт.
На экранах сменяли друг друга картинки Орфорта. Бесконечные серые поля вместо яркого танца Просторов. Почва, прихваченная мутными и тонким льдом. Зеленый хрусталь остановившихся рек. Оскал Стены враждебного Флаа рода. Пустынность Пояса холода вымораживала ростки и силы Ирта. Мертвым, все было мертвым. Только проклятый землянин — живым.
— Снимки на месте подтверждают картинку с орбиты, — очень тихо проговорил Тим. — Флора и фауна, которую вы называете Просторами, исчезла. Думаю, она уничтожена.
— Исчезла не значит уничтожена, — ухмыльнулся Ирт. — . Думаешь, много знаешь, а на самом деле не знаешь ничего.
— Так объясни.
— Чтобы ты возомнил, что можешь опять принять решение вместо меня?
— Чтобы хоть кто-то мог принять решение, пока ты талдычишь про богов.
— Я талдычу о самом важном. Но уши людей с двух сторон от костяной коробочки, и слух — это сквозняк. Он выдумает коротенькие мыслишки.