Буря мечей
Шрифт:
— Они бесятся с тех самых пор, как ты ушла, кхалиси, — доложила ей Ирри. — Визерион всю дверь ободрал когтями, видишь? А Дрогон чуть не сбежал, когда работорговцы пришли поглядеть на них. Я поймала его за хвост, а он меня укусил. — Служанка показала Дени укушенную руку.
— Не пытался ли кто-нибудь из них дохнуть огнем, чтобы вырваться на волю? — Этого Дени страшилась больше всего.
— Нет, кхалиси. Дрогон, правда, пустил огонь, но в воздух. Работорговцы боялись к нему подходить.
Дени поцеловала руку Ирри в месте укуса.
— Мне жаль, что он сделал тебе больно. Драконы не созданы для того, чтобы их запирали в тесных каютах.
— В этом они
— Я знаю. Знаю.
— Моя кхалиси печальна?
— Да, — призналась Дени. — Печальна и растерянна.
— Я могу доставить кхалиси удовольствие.
Дени попятилась от нее.
— Нет, Ирри, тебе не нужно этого делать. То, что случилось тогда ночью… ты больше не рабыня для утех, я дала тебе свободу, помнишь? Ты…
— Я служанка Матери Драконов, и для меня честь делать приятное моей кхалиси.
— Нет, я не хочу. — Дени отвернулась. — Оставь меня сейчас. Я хочу побыть одна и подумать.
Она снова вышла на палубу, когда сумерки уже опустились на Залив Работорговцев. Стоя у борта, она смотрела на Астапор. Отсюда он казался почти красивым. Вверху зажглись звезды, внизу шелковые фонарики, которые обещала ей маленькая переводчица Кразниса. Кирпичные пирамиды мерцали огнями. Но на улицах, площадях и в бойцовых ямах теперь темно, а всего темнее в казармах, где маленький мальчик кормит объедками щенка, которого дали ему в тот день, когда лишили его пола.
Позади послышались тихие шаги.
— Кхалиси. — Его голос. — Могу я поговорить с вами откровенно?
Дени не стала оборачиваться — сейчас она была не в силах смотреть на него. Если бы она обернулась, то могла бы снова его ударить. Или заплакать. Или поцеловать его. Она не понимала больше, что хорошо, что плохо, а что безумно.
— Говори, сир.
— Когда Эйегон Драконовластный ступил на берег Вестероса, короли Скалы, Долины и Простора не сложили свои короны к его ногам. Если вы хотите сесть на его Железный Трон, вы должны завоевать его, как он это сделал, сталью и драконовым огнем. А это значит, что ваши руки неизбежно обагрятся кровью.
Пламя и кровь. Девиз дома Таргариенов, который она знала всю свою жизнь.
— Кровь своих врагов я готова пролить. Кровь невинных — дело иное. Они могут предложить мне восемь тысяч Безупречных. Восемь тысяч убитых младенцев. Восемь тысяч задушенных собак.
— Ваше величество, я видел Королевскую Гавань после взятия ее войсками узурпатора. В тот день тоже убивали младенцев, и малых детей, и стариков, а поруганным женщинам и числа не было. В каждом человеке сидит дикий зверь, и когда человеку дают копье или меч и посылают его на войну, зверь просыпается. Запах крови — вот все, что требуется для его пробуждения. Но я никогда не слышал, что Безупречные насиловали, или предавали горожан мечу, или даже грабили, разве что по прямому приказу своего командира. Может быть, они и кирпичные, как вы говорите, но если вы купите их, с того дня они будут убивать только тех собак, которых прикажете убить вы. И, как мне помнится, кое-каких псов вы умертвить не прочь.
Псов Узурпатора.
— Да. — Дени смотрела на разноцветные огоньки, подставив лицо прохладному соленому бризу. — Ты говорил о разграблении городов. Ответь мне, сир, — почему дотракийцы ни разу не разграбили этот город? Взгляни на стены — видишь, как они раскрошились? Видишь ты стражников на этих башнях? Я не вижу. Может быть,
— У вас драконов глаз, кхалиси, это всякому видно.
— Я просила у тебя ответа, а не лести.
— На то есть две причины. Бравые защитники Астапора — это просто мякина, тут вы правы. Обладатели древних имен и толстых кошельков, которые притворяются, что до сих пор правят великой империей. Каждый из них мнит себя полководцем. По праздникам они устраивают в ямах потешные бои, чтобы показать, какие они блестящие военачальники, но гибнут в этих боях не они, а евнухи. Однако всякий, кто хотел бы разграбить Астапор, заведомо знает, что будет иметь дело с Безупречными — ведь на защиту города рабовладельцы выставят весь их гарнизон. Дотракийцы не выступают против Безупречных с тех самых пор, как оставили свои косы у ворот Квохора.
— А вторая причина?
— На Астапор просто некому нападать. Миэрин и Юнкай — его соперники, но не враги, Валирия по воле рока пала в прах, на востоке живут те же гискарцы, а за холмами — лхазаряне, или «ягнячий народ», как называют их ваши дотракийцы, люди отнюдь не воинственные.
— Да, но к северу от рабовладельческих городов лежит Дотракийское море, где кочуют две дюжины могучих кхалов, чье любимое дело — грабить города и уводить их жителей в рабство.
— Уводить куда? Что проку в рабах, если работорговцы перебиты? Валирии больше нет, Кварт стоит за красной пустыней, девять Вольных Городов — за тысячи лиг к западу. И будьте уверены, сыны гарпии подносят каждому проходящему мимо кхалу богатые дары, точно так же, как это делают магистры Пентоса, Норвоса и Мира. Они знают, что если табунщикам устроить пир и поднести им дары, те пройдут, не причинив им вреда. Это дешевле, чем воевать, и гораздо надежнее.
Дешевле, чем воевать? Да, возможно. Если бы и у нее все обстояло столь же просто. Как хорошо было бы приплыть в Королевскую Гавань с драконами и поднести Джоффри сундук золота, чтобы он убрался прочь.
— Кхалиси! — нарушил затянувшееся молчание сир Джорах, тронув ее за локоть.
Дени отдернула руку.
— Визерис непременно купил бы Безупречных, будь у него деньги, но ты говорил, что я больше похожа на Рейегара.
— Я помню, Дейенерис.
— Ваше величество! — поправила она. — Принц Рейегар вел в бой свободных людей, а не рабов. Белобородый говорит, он сам посвящал в рыцари своих оруженосцев и других воинов тоже.
— Не было чести выше, чем получить свое рыцарство из рук принца Драконьего Камня.
— Скажи мне тогда — что он говорил, касаясь плеча воина своим мечом? «Убивай слабых» или «защищай их»? Визерис рассказывал мне о храбрых мужах, которые гибли на Трезубце под нашими драконьими знаменами. Отчего же они шли на смерть — оттого, что верили в дело Рейегара, или оттого, что он купил их за деньги? — Дени обернулась к Мормонту, скрестив руки на груди и ожидая ответа.
— Моя королева, — медленно произнес рыцарь, — все, что вы говорите, — правда. Но Рейегар на Трезубце проиграл — проиграл битву, войну, королевство и даже собственную жизнь. Его кровь уплыла вниз по реке вместе с рубинами его панциря, и Роберт Узурпатор проехал на коне по его телу, чтобы сесть на Железный Трон. Рейегар сражался отважно, благородно, по-рыцарски — и Рейегар погиб.