Буря на Волге

Салмин Алексей Иванович

— Видите ли, я человек в этом деле новый, разрешите на вас положиться. Право, в долгу не останусь. А деньги, чай, не все сразу?

– Извольте внести задаточек — процентов сорок.

– Расписку, поди, какую дадите?

– Как же обязательно все будет по закону договор напишем, неустойку тоже укажем.

«Впервые такой экземпляр вижу...» — думал управляющий, глядя на множество заплат пронинского кафтана.

— Михайло Семеныч! — крикнул он, открыв дверь соседней с кабинетом комнаты. — Составьте-ка договор с этим господином!

—

Садитесь, господин, — указав на стул, пригласил его главный инженер, — разрешите узнать вашу фамилию?

– Пронин, Митрий Ларионыч, — сказал господин, приглаживая пальцами спутанные волосы на голове.

– Слыхал, - улыбнулся Баринов. — Пароходик изволите заказывать?

— Давно собирался, да все недостатки были,— вздохнул Пронин.

— Мне помнится, вы раньше лесом торговали?

— Бросил.

— Отчего ж изменили своему прежнему долгу? — учтиво спросил главный инженер, заполняя бланк до-говора.

— Все участки строительного леса крупные торговцы расхватали, а с дровяным возиться нет выгоды.

— Так, — сказал Баринов. — Сколько намерены платить?

— Он сказал сорок, - Пронин показал головой на дверь.

— Чего сорок?

— Процентов.

— Хорошо... Приятно иметь свой пароходик, но могут встретиться и неприятности.

— Ничего, я привык.

— Распишитесь, вот здесь... И еще вот здесь, — показав пальцем на бумаге, подал ручку Баринов.

Пронин старательно вывел кривобокие знаки своей фамилии.

— Вот и все. Деньги сдадите в кассу, не забудьте взять квитанцию и копию договора.

— А поглядеть можно, как делают?

— Отчего ж, пожалуйста. Я вас провожу, идите сперва сдавайте деньги!

«Погляжу, где стряпают такие махины», — думал Пронин, вытаскивая трясущимися руками толстые пачки кредиток.

— Виноват-с. Здесь только сорок девять тысяч пятьсот, а в договоре указано пятьдесят, — проворно пересчитывая деньги, сказал кассир.

— Прости, вот еще одна в пещере завалилась.

— Получите! — кассир, выбросив квитанцию и копию договора, захлопнул оконце.

— Идем, господин Пронин! — позвал его из коридора Баринов, направляясь к двери.

— Сию минуточку, — на ходу завязывая пещер, спешил Пронин.

– Этот с вами? — спросил сторож у заводских ворот.

— Да, пропустите.

— Михайло Семеныч! Постой-ка, — крикнул Пронин задевая лаптями за обрезки котельного железа на заводском дворе. — Это кому же такой мастерят.

— Филиппу Булычеву! — остановился инженер у железного корпуса, который клепали котельщики.

— А... вятскому, знаю. Не велик же сам, да и речушка у него мелководная.

Вокруг Пронина и главного инженера, бросив работ, собрались котельщики. В порыжевшей от ржавчины одежде, с желтыми угрюмыми лицами они пристально смотрели на будущего пароходчика. А тот беспокоился:

— Вы уж постарайтесь, чтобы мой пароход того..

— Обязательно сделаем, — пообещали рабочие.

— Чего собрались? По местам! — бросил в сторону рабочих главный инженер.

Рабочие разошлись,

и грохот котельного железа еще ожесточеннее разнесся по заводскому двору, отчего Пронин вздрогнул и нахлобучил глубже на уши свою дырявую шапку. Главный инженер, увлекая Пронина в глубь двора за мастерские котельного цеха любезно говорил, что все уладит и построит ему пароход небывалой прочности.

Пронин улыбался и шарил в кармане штанов, вытаскивая одну за другой синенькие бумажки. Четыре из них сунул Баринову. «Не подмажешь, не поедешь», — успокаивал он себя.

– Да! Вот чего забыл — нельзя ли укоротить срок постройки?

– С удовольствием бы, но это невозможно. В порядке очереди. Очень уж заказав много... Хозяйство бурно растет на Волге.

— Ну что ж, ладно. В таком случае, до свиданья, — Пронин крепко пожал руку Баринова и бодро зашагал к пристани. Пустой пещер подпрыгивал на спине.

Глава девятая

Жаркий полдень. По небу плывут белые облака, отражаясь в зеркальной Волге. Из голубой прогалины между редкими облаками светит яркое солнце, обжигая лучами на крутояре теньковской пристани увядающие травы. На савинской конторке густой запах сосновой смолы от раскалившейся черной палубы. Ниже конторки, в тихой заводи, укрепленная двумя якорями, мерно покачивается на тихих волнах пронинская рыбница. На рыбнице — сколоченная из неструганых досок маленькая будка с дощатой кроватью и небольшим столиком, приткнутым к стене. Около столика сидит пронинский компаньон — Сергей Данилович Куренев. Широко раздвинув колени и свесив живот, он аппетитно пьет чай из блюдечка, часто вытирает рукавом рубахи выступающий крупными каплями пот на толстой шее и одутловатом безбородом лице с маленькими поросячьими глазами.

К рыбнице быстро подплыла и беззвучно приткнулась маленькая рыбачья лодка; из нее ловко выпрыгнул на палубу рыбак-черноснастник Тарашка; он накинул причал на деревянную стойку и направился к будке.

— Приятного аппетита вашей милости! — крикнул Торошин, заглядывая в дверцу.

— Спасибо, — крикнул Куренев. — Не хочешь ли стаканчик?

— Благодарю, не избалован чаями, мне бы чего покрепче, с устатку...

— Ну, как нынче улов?

— Ничего, привез немножко.

— Посмотрим, что ты привез? — читая молитву и крестясь, поднялся Куренев.

— Одна штучка хороша! Остальные не очень важные, мелочи много нацепилось, мало становится крупной рыбы в Волге, — вздохнул Торошин. — Вот она! Тютелька в тютельку, аршин, — поднял он за плавники большую стерлядь.

— Хорошо... — сквозь зубы процедил Куренев — Аршина-то, пожалуй, не будет.

— Прикинь.

— Чего прикидывать, я и так вижу, — ответил Куренев, облапив стерлядь толстыми пальцами и примеряя к аршину.

— Стоп! Куда махалку гнешь? — закричал Тарашка.

— Куда я гну? Никуда не гну! Сам гляди, аршин-то не выходит. За тройника уплачу.