Буря в Колорадо (Отважный спаситель)
Шрифт:
– Теперь, Саманта, я рассказал все. – Джефф низко склонил голову, носком ботинка ковырял землю. – Мне очень жаль, что все так получилось.
Она вскочила, сжала кулаки, повернулась и гневно посмотрела на него.
– Жаль? Тебе очень жаль? Это все, что ты можешь мне сказать? Тебе жаль? – слова вырывались у нее с шипением. – Теперь, ты налагаешь, все хорошо? Все устроилось? Твоя совесть чиста?
Джефф сжался и сник от ее слов, будто под ударами хлыста. Он выглядел виноватым и побитым щенком. Но сейчас Саманте не было жаль его.
– Будь ты проклят! – закричала она, припоминая
– Джефф, как ты мог?
– Ну, Саманта, я же сказал, произошла нелепая ошибка.
– Как ты можешь сидеть вот так и смотреть на меня невинными глазами? Ошибка?
Он вздрогнул от презрения, прозвучавшего в ее голосе.
– Полагаю, что если вместо меня была бы салонная певица, тогда все было бы в порядке и сошло тебе с рук? Это ты хотел сказать?
– Да… Думаю, да… Нет, – он взглянул на нее и снова опустил глаза. – Я не знаю, Саманта, я…
– И ты считаешь, что я буду сидеть здесь, сложа руки, и ждать, когда он вернется назад, чтобы посмотреть, как я поступила? – трясущимися руками она дергала фартук. И каково было у нее желание задушить ими Джеффа.
– Даже не верится, что я могла быть такой дурой, – горечь сквозила в ее голосе. – Как могла я не видеть вашего сговора? А вы просто пошутили!
– Да нет, Саманта, ты не дура, – покаянно сказал Джефф. – Ты же ничего не знала.
– Я не знала. По-видимому, я единственная, кто не знал о вашей шутке, – она взглянула на Джеффа и спросила, задыхаясь от негодования и неожиданного открытия, которое заставило ее вздрогнуть, словно от удара: – Кто еще знает об этом?
– Только я, Ник, Джейк, Роза и Золотой Змей. – Саманту затрясло, так и есть.
О Боже! Нет! Только не Золотой Змей! Она-то, глупая, поверила, что он для нее – настоящий друг.
Есть ли на свете человек, которому она могла бы довериться? Саманта сделала для себя открытие: такого человека не существует. Она никому не может довериться, кроме себя. Ей было горько сознавать, что она для Ника – никто. Она огляделась вокруг.
Вот двор, где она работала – полола, чистила, сажала. И двор стал похож на цветущий оазис. Снова слезы стали наполнять ее глаза, когда она посмотрела на леса, луга и холмы, по которым так много бродила. Дни и ночи она мечтала и грезила. Мечты так и остались только мечтами. А теперь и они исчезают, как дым, тают, словно облачко на солнце, уступая место кошмарной действительности. Она вцепилась зубами в кулак.
– Господи, подскажи, что мне делать? Что мне делать?
Она не могла… Она не останется здесь. Она не может здесь оставаться и видеть в их глазах жалость. А Ник? Черт с ним! Он был и остался ублюдком. Он слинял, как трусливый койот. Он даже не набрался смелости честно рассказать ей обо всем. Она внимательно посмотрела на
– Ты можешь подготовить фургон?
– Конечно, – криво улыбаясь, он встал. – Я буду рад это сделать для тебя, Саманта.
Она отвернулась, словно он хлестнул ее, слова отозвались в ее сердце жгучей болью. Он будет рад. Он тоже ждет не дождется, когда от нее избавится.
– Я только соберу кое-что и скоро буду готова, – спокойно сказала она, но чего ей стоило это спокойствие.
В горле у нее застрял горький колючий ком, она проглатывала его, а он вновь и вновь подкатывался. Саманта резко повернулась и пошла к дому.
Роза сидела на крыльце, штопала носки. Она встревожено взглянула на Саманту.
– Сеньора? – окликнула она, но девушка стремительно вбежала в дом, пересекла холл и стала подниматься по лестнице. Потом вернулась. Изо всех сил стараясь говорить спокойно, она сообщила экономке:
– Роза, я уезжаю в город.
– Но, малышка, почему?
Участие и сожаление послышались ей в голосе Розы. Сочувствие. Жалость. Хватит. Она нахлебалась их сочувствия и жалости довольно Ей их жалость вовсе не нужна. Она не хочет, чтобы ее кто-то жалел. Глубоко вздохнув, гордо выпрямив плечи, она повернулась и стала подниматься по лестнице. Зашла в кладовую, отыскала свой саквояж, бросила его на кровать. Подойдя к гардеробу, вытащила оттуда блузку и юбку для верховой езды и голубое хлопчатобумажное платье. Ник куда-то запрятал ее собственные черные платья. Саманта посмотрела на сияющее зеленое шелковое платье с низким вырезом. Ладонью провела по скользкой прохладной ткани. Оно висело в глубине гардероба. Саманта горько сжала губы. Если ей суждено теперь выбирать свой путь, она должна уехать отсюда в том, в чем приехала… Она вздрогнула. Она должна ехать голой.
Нужно быть практичной. Ник должен рассчитаться за те неприятности, которые ей пришлось Пережить по его вине.
Ей необходимо сейчас же уехать отсюда.
Но как? Как уехать? У нее совсем нет денег.
Она рассеянно покусывала нижнюю губу. Как прожить, не имея за душой ни цента? В первую очередь, она должна найти работу. Да, она должна найти возможность заработать на билет. Она устроится пока в Каньон Спрингс, будет работать и скопит нужную на билет сумму. Саманта снова озадаченно наморщила лоб. Билет куда? Она все еще не помнила, куда направлялась, когда они сняли ее с дилижанса. Куда она поедет? Кто и где ее ждет?
Она запихнула одежду в саквояж и захлопнула его.
– У меня будет достаточно времени обо всем этом подумать позже, – пробормотала она сама себе.
– Саманта! – забубнил старый Джейк, появившись на пороге спальни. – Что ты делаешь?
Она повернулась к Джейку, но не смогла посмотреть в его глаза, опустила голову.
– Я уезжаю. Джефф, наконец-то, рассказал мне все. Всю правду. Вы должны меня понять, я не могу остаться.
– Но, девочка моя, куда ты поедешь? Как же ты проживешь одна? – Мы, – он положил руку ей на плечо, – мы твоя семья. Мы любим тебя. Неужели ты нас оставишь?