Буря в раю
Шрифт:
– Сожалений не будет, – прошептала она с полной искренностью, однако все еще не решаясь откинуться и прильнуть к нему.
– Я знаю, что-то заставило тебя усомниться в себе. Но между нами никаких сомнений не будет. Договорились? – С этими словами он легонько поцеловал ее в затылок.
«Как он догадался?» – спрашивала себя Эйприл. Как узнал то, что она не открывала ни одному человеку? Должно быть, прочитал в ее мыслях! А это значит, что он сумеет позаботиться о ней, как никто другой… И Эйприл, потрясенная его сверхчеловеческой проницательностью, сдалась.
Джек громко застонал.
– Не
Положив голову ей на плечо, Джек вдыхал свежий, чуть сладковатый запах. Он собрал все силы, чтобы не повалить ее прямо на жесткий пол и не заняться с ней любовью немедленно! Но нет, сначала он насладится каждым ее вздохом, каждым движением и поможет испытать такое же наслаждение и ей. Сверхъестественным усилием воли Джек овладел собой, но в следующий миг Эйприл разрушила его самообладание тремя словами:
– Прикоснись ко мне!
Джек закусил губу. До крови.
– Тогда я не смогу остановиться. Не смогу, пока не узнаю на ощупь каждый уголок твоего тела.
– Хорошо.
Не доверяя языку, Джек замолчал; теперь заговорили его руки. Скользнув от ее ладоней до плеч, они проникли в глубокий вырез платья. Вот Джек нащупал груди и сжал их в ладонях.
– Ты такая мягкая… такая нежная… – шептал он на ухо возбужденной, часто дышащей Эйприл.
Умелыми пальцами он дотронулся до напряженных сосков – и Эйприл склонила голову к нему на плечо, задыхаясь от желания. Секунду назад Джек полагал, что сильнее хотеть женщину просто невозможно, но с каждой секундой страсть его разгоралась все сильнее. Закусив губу, чтобы справиться с собой, он продолжал нежно ласкать ее груди – и был вознагражден, когда почувствовал, что они набухают у него в руках.
Джеку не хотелось прерывать ласку, и он рванул бы бретельки ее платья, но заставил себя оторваться от груди Эйприл и проделать эту операцию непослушными пальцами. Затем он расстегнул крошечную «молнию» у самой талии.
– Я хочу, чтобы ты видела, как я тебя ласкаю. – И верхняя часть платья с легким шелковым шорохом опустилась вниз, к золотистому поясу.
– Боже мой, как ты прекрасна! – шептал он, положив голову ей на плечо. – Посмотри вниз. Взгляни, как я прикасаюсь к тебе. – Большие пальцы описывали медленные круги вокруг сосков, вызывая у Эйприл тихие прерывистые стоны. – Ты такая хрупкая… такая красивая…
Эйприл не могла больше молчать.
– А ты – такой сильный и нежный!
Джек на мгновение остановился, но она накрыла его ладони своими, молчаливо приглашая к продолжению ласк. Ей казалось, что она парит где-то в небесах, но в то же время стала как будто ближе к себе, чем была все эти годы. И Эйприл знала, что такое чувство полноты и целостности возможно для нее только рядом с Джеком.
Лунный свет играл на золотистой коже Эйприл, а Джек шептал ей все ласковые и дразнящие слова, какие только может изобрести воображение влюбленного мужчины. Эйприл ни о чем не думала – все мысли давно улетучились, уступив место яростному,
– А теперь повернись и прикоснись ко мне.
Так она и сделала. Но тень не позволяла Джеку видеть ее лицо. Чертыхнувшись про себя, он посадил Эйприл на подоконник, прижав спиной к холодному стеклу. С ее губ сорвался тихий стон. Джек обвил ее руки вокруг своей шеи и, склонившись, прильнул к ее губам с такой страстью, словно хотел выпить ее всю.
Языки их сплетались в молчаливой борьбе, а руки Джека уже скользили по ее бедрам. Ноги их переплелись…
– Не отпускай меня! – прошептал Джек, на мгновение отрываясь от ее рта и тут же приникая к обнаженной груди.
Эйприл громко застонала, извиваясь в его объятиях.
– Сними с меня рубашку, – хриплым голосом приказал Джек. – Я хочу прижать тебя к груди!
Сходя с ума от возбуждения, Эйприл почти сорвала с него рубашку. Однако не спешила прильнуть к его груди. Нет, не сейчас. Им некуда спешить…
По телу Джека прошла волна дрожи, и Эйприл с восторгом поняла, что он, как и она сама, на краю пропасти. Прижавшись губами к его шее, она медленно заскользила языком к той бьющейся голубой жилке, что так призывно пульсировала в неверном лунном свете. Сначала поцеловав жилку, она затем прикусила ее зубами – и Джек отпрянул, часто и взволнованно дыша.
Эйприл с трудом возвращалась к реальности. Разум подсказывал ей, что она сделала что-то не то.
– Тебе больно? – спросила она первое, что пришло в голову.
– Что ты, mi cielo! – Джек несколько раз глубоко вздохнул. Очевидно, он сам не заметил, что вновь назвал ее запретным именем, как не заметил и мгновенной перемены в ее лице. – Но знаешь, если ты будешь продолжать в том же духе, я даже раздеться до конца не успею!
Тело Эйприл мгновенно откликнулось на эти слова. Однако знакомое – слишком знакомое – обращение выбило ее из колеи. Она была взбудоражена, потрясена, растерянна, разозлена… Но почему? В конце концов, это обычное мексиканское выражение!
– Эйприл!
В голосе Джека слышался настойчивый вопрос, даже требование. Эйприл не двигалась, но Джек почувствовал, что внутренне она отдалилась от него.
Эйприл крепко зажмурилась, чтобы скрыть непрошеные слезы. Страсть, еще секунду назад властно требовавшая разрешения, куда-то испарилась. Все волшебство, все очарование этой ночи исчезло без следа.
– Прости, – пробормотала она.
Джек попытался приподнять ее голову за подбородок. Мгновение Эйприл противилась этому давлению, затем подняла голову и заговорила:
– Дело не в том, что я… – Она взглянула Джеку в лицо, и голос ее оборвался. Взгляд его глаз, сверкающих в обманчивом лунном свете, пронзил ее в самое сердце. – Нет, я очень хочу тебя, – проговорила она, потрясенная настойчивостью, с какой он заглядывал в самую ее душу. И, едва Эйприл произнесла эти слова, тут же вновь родилось желание.
– Ты ласкала меня, целовала, и вдруг… – Он замолчал, глядя ей через плечо туда, где набегали на песчаный берег бесконечные волны.
Целую вечность Эйприл молчала. Но вдруг ей показалось, что Джек хочет отстраниться, и эта угроза придала ей сил. Эйприл крепче обхватила Джека ногами, и он немедленно придвинулся к ней.