Буря в Техасе
Шрифт:
Он распахнул дверь в комнату 115, заглянул внутрь" и, убедившись, что там никого нет, не раздумывая, двинулся дальше. Во внутреннем дворике несколько разгоряченных танцами посетителей мотеля уставились на него с неподдельным изумлением. Мак, не обращая на них внимание, вошел в фойе мотеля.
Там в ожидании свободных мест в холле стояло несколько пар. Через открытую дверь доносились звуки рока, с которыми не без успеха соперничал шум, производимый разгоряченной публикой.
Усталый человек в мятых брюках и несвежей рубашке отступил от конторки портье
Судя по выражению лица, клерк действительно не поверил своим глазам, но факт вторжения в мотель вооруженного до зубов человека в костюме не мог служить основанием для того, чтобы он утратил официально-холодный тон.
— Да, сэр? Чем могу быть вам полезен, сэр? — скороговоркой задал он привычный вопрос.
Болан швырнул на конторку снайперский значок. Клерк взглянул на него, поднял глаза на необычного посетителя и сказал:
— Да, мистер Болан. Слушаю вас, сэр.
— В сто пятнадцатой находилась женщина, — холодно бросил Болан. — Я спешу, поэтому отвечайте быстро. Что случилось с дамой?
Глаза портье отчаянно шарили по всему вестибюлю в поисках хоть кого-нибудь, кто имел отношение к помощи. Но вестибюль опустел, словно по волшебству, а внезапная тишина, сменившая рев музыки в холле, свидетельствовала о том, что необычная сцена у конторки портье привлекла всеобщее внимание.
Под ледяным взглядом Болана портье растерянно улыбнулся и сказал самому популярному человеку Америки:
— Блондинка, да, сэр? Интересно, что вы тоже о ней спрашиваете. Совсем недавно сюда приезжал другой джентльмен, такой видный крепкий старик. Он тоже...
— Даю вам десять секунд на размышление. Где она? — рявкнул Болан, теряя терпение.
— Это я и пытаюсь объяснить вам. Сам я не видел даму из сто пятнадцатой. Но мой коллега, работавший в дневную смену, узнал ее по фотографии и сказал им, что видел ее сегодня утром во время проверки документов, устроенной полицией. Я...
— Сказал кому?
— Тем двоим, что приходили сегодня вечером. Как раз во время пересменки. Гровер был еще здесь. Это мой сменщик, Гровер Силлз. Он работает в дневную смену. Так вот, эти двое показали фотографию красивой блондинки. Один из них сказал, что это его жена и он ее повсюду разыскивает. Другой пытался всучить нам по двадцать баксов и твердил, что он частный сыщик. Гровер узнал ту даму и...
— Опишите тех людей, — потребовал Болан.
Портье беспомощно пожал плечами. Напряженность допроса сказывалась на нем — глаза его округлились и стали большими, как плошки, от официальной холодности не осталось и следа, как от прошлогоднего снега. Подобные ситуации не предусматривались программой подготовки портье. Из холла доносился глухой гул возбужденной толпы. Две пожилые дамы во внутреннем дворике прижались лбами к стеклу и с любопытством глазели в вестибюль, чтобы, не дай Бог, не пропустить ни единого мига этого захватывающего спектакля.
Руки Болана, лежавшие на стойке портье, сжались в кулаки с такой силой, что
— Я вам не сделаю ничего плохого. Но для девушки стоит вопрос о жизни и смерти. Так дайте же мне, черт побери, хоть какие-то шансы спасти ее, — сказал он.
Клерк ожил.
— Человек, назвавшийся ее мужем, очень неприятный на вид тип. Эдакий, знаете ли, крутой мужик. И говорил как-то... смешно.
— Как смешно?
— Ну, как... как...
— Как зверь, — подсказал Болан.
— Да, сэр. Его речь напоминала и рычание, и лай одновременно.
— Спасибо, — сказал Болан. — И от имени дамы тоже.
Он резко развернулся и быстро вышел на улицу.
Лопасти вертолетного винта медленно, как бы нехотя, вращались. У здания столпилась группа зевак, с любопытством наблюдавших за вертолетом.
Болан втиснулся в кабину. Гримальди улыбнулся ему и доложил:
— Я почти все перегрузил. А как у тебя дела?
— Взлетай, — скомандовал Болан и закрыл дверь.
Взревел двигатель, и металлическая стрекоза взмыла в темное небо.
Болан надел наушники и сообщил пилоту.
— Низкочастотник вновь похитил девушку.
Глаза у Гримальди округлились.
— Как же ему удалось найти ее?
— Обычная полицейская работа. Иногда просто диву даешься — они это делают лучше, чем сама полиция.
— Я тебя предупреждал насчет Толуччи. У него сильно развиты инстинкты.
— Ага. Клингман тоже был здесь и задавал те же вопросы, что и я. По-моему, он обладает такой же информацией.
— Это каким-то образом меняет наши планы? — спросил Гримальди.
— Нет. Похоже, все пути ведут к одной цели.
— Значит, летим на участок Клингмана?
— Так точно, — мрачно подтвердил Болан.
Да, все пути сходились именно там. И еще одна боевая операция приближалась к своему кульминационному моменту.
Болан почувствовал знакомый холодок в груди. Он не помнил, чтобы за все время провел хотя бы две похожие операции. Для каждой были свойственны свои цели, опасности и проблемы. И каждая казалась самой важной и последней в жизни.
Однако все они объединялись одним общим знаменателем: ответственность всегда и во всем лежала только на его плечах, хотя это нисколько не умаляло ценности вклада в общее дело такого парня, как Гримальди. В конечном счете, люди, наподобие Джека, придавали большую значимость операции одним лишь своим присутствием.
А холодок в груди Болана — это, конечно, страх, но не тот, что вызван боязнью смерти или страданий. Палач всегда знал, что у него только один выход из им же самим начатой войны. Он будет драться до последнего и уже давно смирился с мыслью о том, что умрет в бою. Страх, стальным обручем сдавливавший грудь Болана всякий раз, когда ему предстоял решающий бой, носил другой характер. Его терзала боязнь неудачи поражения. Сможет ли он победить? Ведь так много стоит за каждым шагом, каждым простым решением. Сможет ли он, сгибаясь под тяжким бременем ответственности, пройти сквозь эпицентр бури и вынести этот груз на своих плечах, не согнувшись?