Буря Жнеца
Шрифт:
По правой щеке протянулся шрам – след последнего броска умирающего кабана. Кости левого предплечья были сломаны и срослись неправильно – костные мозоли проступали под тугими сухожилиями. Однако рука осталась сильной – даже стала более сильной, чем правая. Дар Менандоры – необычный ответ на любое ранение: тело будто бы укрепляет себя, боясь нового повреждения. Он получал и другие переломы, не раз ушибался – жизнь среди Имассов трудна, и хотя они готовы были защищать его со всем рвением, он не позволял им этого. Он живет среди бентрактов, он
Но увы… он ощущал, что этот период подходит к концу.
Он не оторвал взора от горизонта, даже ощутив ее появление. – Мама, – произнес он.
– Имасский? Говори на родном языке, сынок. На языке драконов.
Рад Элалле почувствовал смутное раздражение. – Мы не Элайнты, мама. Наша кровь украдена. Нечиста…
– Но тем не менее мы дети Старвальд Демелайна. Не знаю, кто наполнил твой разум сомнениями. Это слабость. Сейчас не время.
– Сейчас не время, – повторил он.
Мать фыркнула: – Сестры.
– Да.
– Они хотят меня. Хотят его. Но при любом раскладе они не видят угрозу в тебе, сынок. Да, они знают, что ты вырос. Знают, какая в тебе таится сила. Но они ничего не знают о твоей воле.
– Как и ты, мама.
Он расслышал, как она поперхнулась, и невольно порадовался наступившей напряженной тишине. Кивнул на горизонт: – Видишь их, мама?
– Не особенно важно. Может быть, они выживут – но делать на это ставку я не стану. Пойми, Рад, в грядущих событиях никому из нас не гарантирована безопасность. Никому. Ты, я, твои драгоценные бентракты…
Он резко повернулся; в этот миг глаза его стали точным отражением глаз матери. Ярость, откровенная угроза…
Мать явственно вздрогнула. Он был польщен. – Я не позволю причинить им вред, мама. Говоришь, что разгадала во мне сильную волю? Вот она!
– Глупо. Нет, безумно. Они даже не живые…
– По убеждению их разума они живые. И моего разума – тоже.
Менандора оскалилась: – А недавно прибывшие придерживаются столь же благородных убеждений, Рад? Ты видел их презрение? Их недовольство отпавшим кланом? Это лишь вопрос времени – скоро один из них выскажется, рассеяв давнее заблуждение…
– Не посмеют, – ответил Рад. Он снова поглядел на далекую группу странников. Они, совершенно очевидно, направлялись к руинам города. – Ты слишком редко посещаешь нас. Презрение, недовольство – но сейчас ты увидела бы в них также страх.
– Перед тобой? О, сынок, как ты глуп! Станут ли названные родичи защищать твою спину? Нет, разумеется – любая ссора породит неприятные вопросы, а Имассов нелегко свернуть с пути, едва дело заходит о поиске истины!
– Мою спину защитят.
– Кто?
– Не ты, мама?
Она зашипела, как змея: – Когда? Когда сестрицы изо всех сил стараются меня убить? Когда он держит Финнест в руках и следит за нами?
– Если не ты, – сказал он беззаботно, – то кто-нибудь
– Было бы мудрым убить пришельцев, Рад.
– Тогда мои родичи не станут задавать вопросов?
– Отвечать могут лишь живые. Ты, разумеется, сумеешь убедить их в чем угодно. Убей новых Имассов, чужаков с хитрыми глазами. И побыстрее.
– Не желаю.
– Или мне их убить?
– Нет, мама. Имассы – мои. Пролей кровь моего народа – любого клана – и останешься одна в тот день, когда налетят Сакуль и Шелтата, когда Сильхас Руин потребует Финнест. – Он искоса поглядел на нее. Неужели белая кожа может стать еще бледнее? – Да, это может случиться в один день. Я был у Двенадцати Врат, я стоял на страже, как ты просила.
– И? – почти беззвучно прошептала она.
– Куральд Галайн весьма неспокоен.
– Они так близко?
– Ты сама знаешь не хуже меня. С ними ведь мой отец? Ты крадешь его глаза, когда это нужно…
– Не так-то это просто. – Ее тон был неподдельно горьким. – Он… мешает мне.
«Ты хотела сказать – пугает тебя». – Сильхас Руин потребует Финнест.
– Да, да! Мы оба знаем, что он с ним сделает. Этого нельзя позволить!
– Ты уверена, мама? Знаешь, а я уже нет. Уже нет. «Сильхас Руин может потребовать. Он может изрыгнуть страшные угрозы. Но, мама, ты тоже часто так делаешь».
– Если мы станем бок о бок, он не пройдет мимо.
– Да.
– Но кто защитит твою спину?
– Довольно, мама. Я приказал им молчать и не думаю, что они ослушаются. Назовем это верой. Не верой в силу страха, а скорее верой в силу… чуда.
Мать взирала на него весьма удивленно. Рад не желал объяснять подробнее. Сама увидит… когда придет время. – Я иду приветствовать гостей, – сказал он, поглядев в сторону приблизившихся странников. – Ты со мной, Менандора?
– Ты с ума сошел? – Слова были наполнены заботой. Она никогда не умела долго сердиться на него. Возможно, это влияние неземного спокойствия отца, того спокойствия, которое Рад успел ощутить за недолгий визит? Спокойствие как будто сочилось из черт непримечательного лица летерийца, перебивая выражение гнева, боли – любых темных эмоций – делая их всего лишь мгновенной рябью на воде.
Рад понял, что спокойствие было подлинным выражением лица Удинааса. Выражением его души.
«Отец, я так жду новой встречи!»
Мать исчезла – по крайней мере с земли. Внезапный порыв ветра – Рад Элалле поднял голову, увидел золотисто-белую массу ее драконьей формы, рвущейся в небо с каждым взмахом широких крыльев.
Странники замерли на месте – до них оставалось триста шагов – и задрали головы, смотря на Менандору. Она взлетела еще выше, поймала попутный порыв – а затем поглядела вниз и ринулась прямо на группку чужаков. «О, как она любит пугать низшие создания!»