Бурят

Номен Квинтус

— А вы верите иностранным газетам?

— Я верю агентуре товарища Мессинга. А еще я очень даже верю отчетам нашего собственного статуправления: Станислав Густавович очень качественно умеет обрабатывать первичную информацию, а Николай Андреевич давно уже добился того, чтобы эта информация была абсолютно достоверной. Так что…

— Я понял. Когда вам необходимы наметки стратегического плана?

— Значит не поняли. Мне этот стратегический план вообще не нужен, просто потому не нужен, что я ничего в нем не пойму. Вы план разрабатываете, с тем же Струмилиным его просчитываете, утверждаете его у Глеба Максимилиановича — и помогаете министретсвам

его исполнить.

— Интересно, как это я министерствам-то помочь могу?

— А это ничего, что две трети министров или три четверти сотрудников центральных аппаратов министерств — объявленные большевики? Следите за ними по партийной линии, при необходимости кадрами помогите или наоборот взгрейте нерадивых работников вплоть до высшей меры соцзащиты.

— А вы чем тогда заниматься будете? Вы же — Предсовмина.

— А еще я председатель Президиума ЦИК. И я занимаюсь лишь тем, что смотрю, чтобы никто ответственным товарищам не мешал хорошо выполнять свою работу. И это все ми обязанности, а что-то еще я делать не могу. Я не умею, в конце-то концов я всего лишь горный инженер, причем давно уже даже хорошим называть себя не могу.

— То есть вы сейчас решили сделать так, чтобы мне никто не мешал?

— Хм… ну да. Но в любом случае вам-то, если вы работу не очень хорошо сделаете, пуля в голову не прилетит.

— А я вот давно спросить хотел… почему вы приняли решение о своем уничтожении при совершении каких-то ошибочных действий? И почему только вы… собираетесь быть убитым?

— Вы… не совсем верно поняли. Закон гласит, что Предсовмина и Председатель ЦИК должны быть уничтожены если трое из четырех контролеров решат, что данные должностные лица своими действиями наносят существенный вред России. Не Николай Павлович Андреев, случайно занявший два этих поста, а любой, кто будет эти посты занимать. И контролеры, кстати, не конкретные люди, а определенные должностные лица, причем выбираемые случайным образом из довольно приличного списка должностей. Так что ни Предсовмина, ни Председатель Президиума знать не знает, кто его контролирует. То есть другой Предсовмина и другой Председатель, я-то себе контролеров лично назначил пока список подходящих должностей был еще не определен. А причина проста: на этих постах есть соблазн воспользоваться практически императорской властью в не самых нужных для страны целей. Так что потребен и ограничитель такой власти, серьезный такой ограничитель.

— А если контролеры вдруг сговорятся…

— Вариант возможен, но все же маловероятен: на должности у нас случайные люди не попадают, а интересы соответствующих ведомств и организаций не совпадают. Они вообще друг другу противоположны. Так что шанс выжить все же имеется…

— Мне кажется, что такой подход не может считаться справедливым.

— А жизнь вообще несправедлива. Зато именно такой подход нацеливает занимающих высшие должности именно к обеспечению справедливости, причем не по отношению к себе любимому, а ко всем.

— А как к этому относится ваша жена?

— Как…Маша сказала, что исполнителю мешать не будет, просто сама застрелится после этого. Она уже даже с сестрой договорилась, что та детей наших потом воспитает… правильно.

— Ну что же… тогда я пойду заниматься стратегией. Но когда ее проработаю, обязательно обсужу ее с вами.

Тридцать восьмой год прошел в напряженном ожидании. Советский Союз тихо и незаметно готовился в предстоящей войне, иностранцы тоже к войне

готовились. Очень серьезно готовилась Германия, в начале февраля присоединившая к себе Австрию, а осенью забравшая — при полном согласии прочих «европейских держав» — Чехословакию. А в конце марта тридцать девятого Германия начала войну с Польшей.

Николай Павлович приказал наглухо перекрыть польскую границу и не пропускать не территорию СССР никого. А на очередной протест со стороны Сталина (причем даже не личный, а от имени партии) он ответил просто:

— У нас в Конституции записана свобода вероисповедания, но запрещена деятельность религиозных организаций, чия религия провозглашает неравенство людей или превосходство одной нации над другой, а так же въезд на территорию СССР лиц, таковые религии исповедующих. Католики считают, что все некатолики — дикари, иудеи провозглашают евреев высшее нацией, а из Польши кто к нам перейти может? Католики и иудеи, которых СССР в соответствии с Конституцией в страну допустить не имеет права.

— Но гуманитарные соображения…

— Закон — един для всех, а России на всяких иностранцев вообще плевать. СССР заботится исключительно о своих гражданах.

— Плоховато заботится, пограничники сколько народу, на время выехавшего, обратно в страну не пустили?

— Те, кто исповедует неправильные, антиконституционные религии, праве покинуть СССР в любое время. Зная при этом, что обратной дороги не будет — и мы что, каждого должны уговаривать, а потом ради их блага собственный закон нарушать?

— Но это…

— Это — закон. А поляки пусть сами свои проблемы решают.

— Вы с такой политикой уже дорешались. В Испании республиканцы потерпели поражение…

— А они и с нашей помощью его потерпели бы. У ни же там полная анарзия была в республиканских войсках, да и коммунисты там… Товарищ Троцкий по сравнению с ними ангелом бы показался.

— Ну, с этим вы, конечно, правы — я про испанских коммунистов. Но теперь, если немцы выйдут на наши границы…

— Немцы — это меньшая из возможных проблем. Они сначала должны будут с британцами и французами договориться о совместных действиях, а это — развлечение минимум на полгода: островитяне в такой войне хотят быть главными, а Гитлер этого не потерпит. Так что спокойно охраняем наши границы и продолжаем тренировать армию. Нам сейчас каждый день важен.

— Вы… вы совершаете ошибку!

— Возможно, но я готов за ошибку ответить. И опять повторю: то, что я сейчас делаю — это тактика, а стратегии я пока не вижу. У вас стратегия готова?

— Почти готова, но пока… тем более сейчас я не готов ее с вами обсуждать.

— Хорошо, значит пока действуем тактически. Своей властью я учреждаю Государственный комитет обороны, назначаю себя его председателем… вас тоже в комитет забираю, но вы пока не суетитесь, готовьте стратегию действий во время войны. Я вам специально некоторые материалы подобрал, вот, возьмите…

Постановление об учреждении ГКО было закрытым, но, понятное дело, его довели до тех, кого это касалось. И военные практически единогласно учредили звание генералиссимуса и тут же его присвоили товарищу Буряту.

— Товарищи военные, — поинтересовался Николай Павлович у собравшихся в Генштабе генералов и маршалов, — как вы себе представляете: горный подполковник, причем давно уже в отставке — и сразу в генералиссимусы?

— Хорошо представляем, — отозвался маршал Шапошников, — в СССР и прапорщиков маршалами назначали. Так что терпите…