Бутыль серебра
Шрифт:
Примерно в это время у нас в аптеке и появился Ноготок со своей сестрой. Был он не из наших, городских, во всяком случае, раньше его никто здесь не видел. Он говорил, что живет на ферме в миле от Индейского Ручья, что мать его весит всего-навсего тридцать кило, а у старшего брата есть скрипка, и, если кому нужно, он может за пятьдесят центов сыграть на свадьбе. А еще он сообщил, что его звать Ноготок, что другого имени у него нету и что ему двенадцать лет. Но Мидди, его сестра, говорила, что ему всего восемь. Волосы у него были прямые темно-русые; маленькое обветренное лицо постоянно напряжено; зеленые глаза глядели понимающе, очень
Первый раз он явился к нам в дождь. Волосы его слиплись и покрывали голову сплошной шапкой, башмаки были облеплены рыжей глиной, - видно, он шел проселками. Небрежной ковбойской походкой он направился к мраморной стойке, где я перетирал стаканы; Мидди шла за ним следом.
– Я так прослышал, что вы заимели полную бутылку денег и хотите ее отдать, - сказал он, глядя мне прямо в глаза.
– Раз уж вы ее все одно отдадите, так сделали бы доброе дело - отдали бы ее нам. Меня звать Ноготок, а вон она - моя сестра, Мидди.
Мидди была грустная-грустная девочка, явно старше братишки и намного выше его - сущая жердь. Короткие серые, словно пакля, волосы, жалостно бледное лицо с кулачок. Выцветшее ситцевое платье не прикрывало костлявых коленок. У нее были плохие зубы, и, чтобы это скрыть, она сжимала губы в ниточку, как старушка.
– Прошу извинить меня, - сказал я, - но вам следует обратиться к мистеру Маршаллу.
И он безо всяких тут же к нему обратился. Мне слышно было, как дядя объясняет ему, что нужно сделать, чтобы выиграть бутыль с серебром. Ноготок внимательно слушал и время от времени кивал. Потом снова подошел к стойке и осторожно погладил бутыль.
– Славная штучка, а, Мидди?
– А они ее нам отдадут?
– Не... Перво-наперво вот что - нужно угадать, сколько там денег. Да прежде купить чего-нибудь на четвертак, чтоб разрешили отгадывать.
– Ишь ты, четвертак! Нет его у нас. Да где его взять-то, сам подумай.
Ноготок насупился, потер подбородок.
– Ну это что... Это уж я соображу. Заковыка не в том: мне никак нельзя, чтобы вышла промашка. Мне надо знать точно.
Через несколько дней они снова пришли в аптеку. Ноготок забрался на стул у стойки и решительным тоном спросил два стакана газировки - один для себя, другой для Мидди. На этот раз он сообщил нам кое-какие сведения о своих родственниках.
– ...а еще есть у нас дедушка, материн отец, он каджун и по-английски говорит плохо. А братишка мой - тот, что на скрипке играет, - так его три раза сажали. Через это нам и пришлось сматываться из Луизианы, - подрался с одним парнем и здорово его бритвой порезал. Из-за одной бабы, она на десять лет его старше. Белобрысая такая.
Мидди, робко стоявшая поодаль, забеспокоилась:
– Зря ты, Ноготок, про наши семейные дела болтаешь.
– А ну, умолкни, Мидди, - оборвал он ее, и Мидди сразу умолкла.
– Хорошая девчушка, - добавил он и, повернувшись, погладил ее по голове.
– Только вот приходится ее окорачивать. Иди-ка, голуба, посмотри книжки с картинками, а насчет зубов не переживай. Ноготок для тебя кое-что сообразит, дай только мне провернуть одно дельце.
Состояло же дельце в том, чтобы пялиться на бутыль. Подперев рукой подбородок, он глядел на нее долго-долго, не мигая, так и пожирал ее глазами.
–
– Но тебе нипочем не углядеть, сколько там денег, - сказал я.
– Лучше уж назови первую цифру, какая на ум взбредет, может, как раз и попадешь в точку.
– Ну да еще, - сказал он.
– Этак запросто маху дашь. А мне ошибиться никак нельзя. Не, я так рассудил - чтобы уж было наверняка, надо все монетки пересчитать, до одной.
– Давай пересчитывай!
– Что пересчитывать?
– неожиданно раздался голос Хаммураби - он как раз вошел в аптеку и теперь усаживался у стойки.
– Этот малец собирается пересчитать все деньги в бутыли, - объяснил я.
Хаммураби взглянул на Ноготка с интересом.
– А как же ты, сынок, собираешься это сделать?
– Сосчитаю, и все, - как ни в чем не бывало ответил Ноготок.
Хаммураби рассмеялся.
– Ну, для этого надо, сынок, чтобы глаза у тебя все насквозь видели, как рентген. Вот ведь какое дело.
– Вовсе и нет. Для этого надо только в сорочке родиться. Мне одна женщина в Луизиане сказала. Она была колдунья и во мне души не чаяла; как-то раз хотела она взять меня на руки, а мама не дала, так она напустила на нее порчу, и теперь в маме весу всего тридцать кило.
– Оч-чень ин-те-ресно!
– только и сказал Хаммураби, бросив на Ноготка подозрительный взгляд.
К ним подошла Мидди, крепко сжимая в руках "Секреты экрана", и показала Ноготку один из снимков.
– Ой, ну до чего же хорошенькая! Ты глянь-ка, глянь. Ноготок, какие у ней зубы красивые, один к одному.
– Да ладно, не переживай, - ответил он. Когда они ушли, Хаммураби заказал бутылку "Нехи" и стал его попивать, куря сигарету.
– И вы считаете этого малыша вполне нормальным?
– вдруг спросил он с удивлением в голосе.
По-моему, лучше всего проводить рождество в маленьком городке. Здесь раньше чувствуется наступление праздника - все как-то быстрее преображается и оживает под его чарами. Уже в начале декабря двери домов разукрашены гирляндами, в витринах пламенеют красные бумажные колокольчики, поблескивают слюдяные снежинки. Ребятня совершает вылазки в лес и притаскивает оттуда пахучие свежие елки. Хозяйки пекут рождественские пироги - они открывают банки с заранее заготовленной сладкой начинкой, откупоривают бутылки с наливками. На площади перед судом высится огромная елка, увешанная серебряной канителью и разноцветными лампочками, которые вспыхивают с наступлением сумерек. В предвечерние часы из пресвитерианской церкви доносятся рождественские гимны это хор готовится к ежегодному представлению. Во всем городке цветет японская айва.
Единственным, кого словно бы не затрагивала эта радостная праздничная атмосфера, был Ноготок. Он взялся за свое дельце - подсчет денег в бутыли - с величайшей настойчивостью и дотошностью. В аптеку приходил изо дня в день уставится на бутыль, насупит брови и что-то бормочет себе под нос. Сперва мы смотрели на него, как завороженные, но потом это всем надоело, и мы перестали обращать на него внимание. Больше он так ничего и не купил, - должно быть, не мог наскрести четвертак. Иной раз он перебрасывался словом с Хаммураби - тот относился к нему с участливым любопытством и время от времени покупал ему засахаренный орех или солодкового корня на цент.