Бувар и Пекюше
Шрифт:
И последний, в Рамбуйе: «Король вступил в переговоры с правительством в Париже: всё заставляет предполагать, что соглашение между ними состоится».
«Всё заставляет предполагать» — неподражаемо!
— Мне только одно досадно, — заметил Бувар, — что нигде не упоминается о его сердечных делах.
Они сделали заметку на полях: Разузнать о любовных похождениях герцога.
Перед их уходом библиотекарь, спохватившись, показал им ещё один портрет герцога Ангулемского.
Здесь он был изображён в профиль, в мундире кирасирского полковника, с прищуренным
Как согласовать эти два портрета? Гладкие были волосы у герцога или кудрявые, а может быть, он завивался из кокетства?
По мнению Пекюше, это был чрезвычайно важный вопрос, ибо на рост волос влияет темперамент, а от темперамента зависит характер.
Бувар полагал, что ничего нельзя сказать о человеке, если не знаешь о его страстях. Чтобы выяснить эти два вопроса, друзья отправились с визитом в замок де Фавержа. Графа не было дома; это задерживало их учёный труд. Раздосадованные, они повернули назад.
Ворота их усадьбы были раскрыты настежь, кухня пуста. Они поднялись по лестнице и, к своему удивлению, застали в спальне Бувара — кого же? — г-жу Борден, которая с любопытством осматривалась по сторонам.
— Извините, — сказала она с деланной улыбкой, — я уже битый час разыскиваю вашу кухарку, хочу спросить у неё совета насчёт варенья.
Служанку они нашли в дровяном сарае; она крепко спала, сидя на стуле. Её растолкали.
— Чего вам ещё? Опять будете приставать с вопросами?
Было ясно, что в их отсутствие г-жа Борден о чём-то её выспрашивала.
Очухавшись, Жермена заявила, что у неё болит живот.
— Я останусь поухаживать за вами, — решила вдова.
Тут во дворе мелькнул большой чепец с развевающимися оборками. Это была фермерша, г-жа Кастильон. Она громко кричала:
— Горжю! Горжю!
А с чердака высунулась их молоденькая служанка и дерзко ответила:
— Его здесь нет!
Через пять минут она сошла вниз, взволнованная, с пылающими щёками. Бувар и Пекюше сделали ей выговор за нерадивость. Она безропотно помогла им снять гетры.
После этого они пошли взглянуть на ларь.
Куски его были раскиданы по всей пекарне, резные украшения сбиты, створки сломаны.
При этом зрелище, при этой новой неудаче Бувар чуть не расплакался, а Пекюше весь затрясся.
Горжю, откуда-то появившись, объяснил, как вышло дело: он вынес ларь наружу, чтобы покрыть лаком, а во двор забрела корова и опрокинула его.
— Чья корова? — спросил Пекюше.
— Почем я знаю?
— Вы опять не заперли ворота, как в тот раз! Это вы во всём виноваты!
И вообще довольно! Слишком долго он им морочит голову. Не нужны им ни он сам, ни его работа.
Напрасно господа сердятся. Беда не так уж велика. Не пройдет и трёх недель, как он всё исправит. Горжю, уговаривая, проводил их до кухни, куда, охая, притащилась Жермена стряпать обед.
Хозяева заметили на столе бутылку кальвадоса, на три четверти пустую.
— Это вы её выхлестали? — спросил Пекюше, повернувшись к Горжю.
— Я?
Бувар вмешался:
— Вы же единственный мужчина в доме.
— А бабы разве не пьют? — возразил работник, скосив глаза на Жермену.
— Скажи уж прямо, что это я! — взвизгнула старуха, перехватив его взгляд.
— Конечно, ты!
— Уж не я ли и сундук сломала?
Горжю перевернулся на каблуках.
— Вы что, не видите? Она же вдрызг пьяна!
Началась отчаянная перепалка; Горжю, бледный как полотно, поддразнивал её, кухарка, побагровев от ярости, вырывала клочья седых волос из-под ситцевого чепчика, г-жа Борден защищала Жермену, Мели заступалась за Горжю.
Старуха вопила:
— Стыд и срам! Целый день валяются под кустами, мало им ночи! Парижское отродье, бездельник, со всеми бабами путается. Ходит к нашим хозяевам да плетёт им всякие небылицы!
Бувар вытаращил глаза.
— Какие небылицы?
— Да над вами все издеваются!
— Я не позволю издеваться над собой! — вскричал Пекюше.
Возмущённый этой дерзостью, да ещё после стольких неприятностей, он выгнал вон кухарку; пусть убирается куда хочет. Бувар не противился этому решению, и они ушли к себе, оставив рыдавшую Жермену с г-жой Борден, которая пыталась её утешить.
Вечером, несколько успокоившись, друзья принялись обсуждать дневные происшествия; они ломали себе голову, выясняя, кто же выпил кальвадос, кто разбил ларь, что здесь понадобилось г-же Кастильон, зачем она звала Горжю и не обесчестил ли он Мели.
— Мы понятия не имеем, что происходит у нас в доме, — вздохнул Бувар, — а сами пытаемся узнать, какие волосы и какие любовные похождения были у герцога Ангулемского!
— Сколько вопросов, не менее важных и ещё более трудных! — добавил Пекюше.
Из всего этого они вывели заключение, что факты — ещё не всё. Необходимо дополнить их психологией. Без воображения история мало чего стоит.
— Выпишем несколько исторических романов! — решили они.
5
Сперва они прочитали Вальтера Скотта.
Им как бы открылся новый, неведомый мир.
Люди давних времён, которых они знали по именам и лишь смутно себе представляли, вдруг оказались живыми, стали королями, принцами, колдунами, слугами, лесничими, монахами, цыганами, купцами и солдатами: они спорят, сражаются, путешествуют, торгуют, едят и пьют, поют и молятся в оружейной зале дворца, на грязной скамье трактира, на извилистых городских улочках, под навесом лавчонки, за оградой монастыря. Искусно подобранные пейзажи обрамляют действие, точно декорации в театре. Вы видите, как всадник скачет галопом по песчаным дюнам. Вы вдыхаете свежий ветер, гуляющий в зарослях терновника. Луна озаряет лодку, скользящую по озеру, рыцарские латы сверкают на солнце, дождь поливает ветви лесных шалашей. Бувар и Пекюше верили в сходство этих картин с действительностью, хотя совершенно её не знали. Для них иллюзия была полная. Всю зиму они провели за чтением.