Буйный бродяга 2014 №2
Шрифт:
— Так значит, после того, как вы снимете копию, я выйду отсюда с сотней тысяч ни за что?
— За вашу душу, — хихикнул Деклан.
Естественно, я на это пошёл. Я знал, что один из я будет сожалеть об этом. И это я сожалел.
— Черт тебя раздери, — сказал я своему первому экземпляру изнутри компьютера. Как мог этот ублюдок сделать со мной такое? Как подло так поступать.
— По крайней мере ты можешь быть уверен, что не попадешь в ад, — сказал мне Брайан Хендерсон.
— Хорошая мысль, — признал я.
— Нельзя этого утверждать, — первый экземпляр
— Церковь Реконструкции не признает, — сказал я, криво усмехнувшись им обоим, стоявшим там в смертной плоти. — И вы знаете не хуже меня, что единственная церковь, которая волновала меня хоть на мгновение, может в конце концов оказаться права.
Ее звали Джинива Ченнинг. Черные волосы, карие глаза, нахальный взгляд. Длинный стеганый пуховик, под ним короткая безрукавка с вырезом, обрезанная джинсовая юбка, голые ноги и ботинки с отворотами. Один большой палец под ремнем ее заплечной сумки, другой заткнут за пояс. Пружинит на одной ноге. Такой я ее впервые увидел. Такой я ее запомнил.
Сначала я подумал, что она проститутка, но она протянула руку и представилась. Проститутки так не делают.
— Уоррен Дач, — сказал я, пожимая ее руку. — И да, я только что вылупился.
— Отлично, — сказала она, — пойдем.
Она взяла меня за локоть и бойко зашагала вверх по улице, по направлению к городу. Другие прохожие на бульваре — был полдень, маленькое солнце стояло высоко — едва обращали на нас внимание. Однажды тяжелая черная машина, вся забронированная фуллереном, с окнами из толстых алмазных дисков, медленно прогромыхала мимо. Не нужно было больших букв на боку, чтобы узнать, что это ПОЛИЦИЯ. Глазок видоискателя промелькнул оттуда мимо моих глаз и скользнул дальше. Джинива на мгновение сильней сжала мой локоть.
— Что происходит? — спросил я.
— Скажу через минуту, — ответила она, легонько подталкивая меня. — Сюда.
Там, куда она показывала, не оказалось ничего интересного. Маленькая забегаловка, выглядевшая так, как будто скоро закроется. Два посетителя у кассы. Джинива похлопала по высокому табурету у двери:
— Здесь. Я угощаю.
Я мог прочитать надписи мелом на доске в десяти метрах отсюда — одно из достоинств оптимизированного генома.
— Черный кофе, большой, и горячий рулет с говядиной.
Она сняла ранец, что показалось мне жестом доверия, и пошла к кассе. Я проводил взглядом ее задницу и встретил ее взгляд, когда она вернулась с подносом. Она села и спрятала карточку.
— Спасибо, — я пригубил черную яву и разорвал зубами горячий сочный рулет. Она по-блядски посасывала зеленую жидкость из высокого стакана, наблюдая за мной.
— Первая еда и питье в этот желудок, — сказала она.
Я поставил кружку, слизал соус с большого пальца и из уголков губ.
— У меня не очень-то хорошо с изысканными манерами, — сказал я.
— Кем ты был, — спросила она, — пока не стал Уорреном Дачем?
—
— Нет, но я спрашиваю.
— Ладно, — сказал я. — Я был студентом. Мне нужны были деньги. Увидел вербовочную рекламу Доминиона — пять тысяч долларов за мою энцефалографическую копию и тысячу на другом конце. И еще возможность заработать какие-то деньги и послать обратно. Не то чтобы я хоть цент собирался отправить этой сволочи. Не могу поверить, что я был настолько толстокожим, чтобы послать сюда собственную копию, — меня передернуло. — Тогда это казалось хорошей идеей. Ты?
— Для меня это и было хорошей идеей, — сказала Джинива. — Я была наркоманкой. Моя жизнь была бардаком. Наверное так и осталась бардаком там. Я согласилась на те же условия, — она усмехнулась. — Теперь я не только чистая — я не смогла бы опять заторчать, даже если бы захотела.
— Ну и как здесь все на самом деле? — спросил я. — В смысле, до меня доходили... слухи.
— О, рабство и все такое? — она улыбнулась, сделав отстраняющее движение. — Забудь. Пока тебе наплевать, что ты делаешь грязную работу для людей, которые тебя презирают, все нормально. Нам даже Церковь не надоедает. Душ ведь нет, чтобы спасать, понимаешь?
— Что насчет законов, полицейских Доминиона?
— Патрулируют. Поддерживают порядок. Наблюдение повсюду. И на этом все. Никаких законов для таких, как мы. Даже документы не проверяют.
Я не мог представить, чтобы в подобном месте не было законов. Оно было слишком мирным. Что касается проверок документов...
Я посмотрел на свои руки. Ни морщин, ни сбитых костяшек, ни волос на запястьях, первая грязь собралась под ногтями.
— Что помешает любому из нас прикинуться гражданином?
Джинива сморщила нос:
— У наших тел особый запах. Мы сами не чувствуем его, и он не неприятен для граждан, мы же должны работать на них, в конце концов, — но не перепутаешь. Так мне говорили.
— Хитро, — сказал я. — Лимбическая система.
Она не знала, что это такое, и я ей рассказал.
— А, ну да, — сказала она. Она уже казалась заскучавшей.
— Почему ты ждала рядом с магазином тел?
— Я не ждала, — слишком горячо сказала она, — я работаю здесь неподалеку. Просто проходила мимо.
Она видела, что я сомневаюсь.
— Нет, правда, — сказала она. — Каждый раз, когда я вижу, что кто-то выходит из магазина и пялится на город с отвисшей челюстью, я говорю привет.
— И угощаешь их кофе?
— Иногда, — она улыбнулась, — если они выглядят интересными.
— О. Надеюсь, я все еще интересен.
— Да, — сказала она. — Ты интересный лжец.
Она допила остатки зеленой жидкости:
— Пошли.
Я пошел за ней. Она вела меня вокруг перекрестков, туда, где аллеи были уже и глубже. В конце концов она остановилась. Мы были на каком-то заднем дворе, только без травы, мусора или дверей, просто несколько пустых квадратных метров, оставленных по архитектурной случайности. Потрепанные стены громоздились, как горы картона, а над ними розовело окошечко неба.