Буйный Терек. Книга 2
Шрифт:
— Неприятное дело о дуэли…
— Дуэли? — подняв брови, проговорил царь. — Какой дуэли?
— Между гвардии полковником князем Голицыным и неким штабс-капитаном Небольсиным.
— Какой части сей штабс-капитан? — еще выше поднимая брови, спросил царь.
— Отдельного Кавказского корпуса Ширванского полка штабс-капитан Небольсин, находящийся на излечении от ран, полученных в сражении под Елисаветполем, — спокойным голосом докладывал Бенкендорф.
— И каков исход картели?
—
— А штабс-капитан? — повернувшись лицом к Бенкендорфу, поинтересовался Николай.
— Офицер невредим. Первый выстрел был князя, но он промахнулся.
Царь шагнул к столу, глаза его округлились, губы задрожали в гневе.
— Нарушение приказа!
— Вот, ваше величество, рапортичка о дуэли, подписанная секундантами и врачами, оказавшими первую помощь раненому. Прошу, ваше величество, соизволить начертать на оной свое повеление, — и он пододвинул царю остро отточенное гусиное перо.
Царь резким и быстрым движением вывел:
«За ослушание моего приказа о запрещении разного рода дуэлей и поединков в Армии и Флоте приказываю штабс-капитана Небольсина разжаловать в солдаты и немедля сослать рядовым в один из полков Кавказского корпуса на переднюю линию».
Бенкендорф молча следил за царем.
— Есть, ваше величество, привходящие обстоятельства, смягчающие вину сего молодого офицера, — тихо, как бы между прочим произнес он.
— Какие? — переставая писать, спросил царь.
— Как мне удалось узнать, дело сие произошло не столько на романтической основе, сколь на защите династических и верноподданнических чувств, проявленных сим молодым офицером в ссоре с полковником князем Голицыным.
Царь внимательно слушал Бенкендорфа, его холодные, серо-голубые глаза сузились, выхоленное лицо напряглось, и он медленно повторил:
— Династические… Расскажи, Александр Христофорович, об этой дуэли поподробней.
Николай сел и, откинувшись назад, вытянул поудобней длинные ноги, обутые в высокие, на манер ботфорт, лакированные сапоги.
— Сей штабс-капитан происходит из стародворянского рода помещиков Небольсиных, сын генерал-майора, герой Елисаветпольской баталии, лично взявший в рукопашном бою корпусное знамя Садр-Азама Персии, был тяжело ранен и находился в годичном отпуске на излечении от ран.
— Награжден? — коротко спросил царь.
— Орденом святого великомученика Георгия четвертой степени за бой под Елисаветполем и орденом святого равноапостольного Владимира с бантом за поход в Салатавию, Чечню, и Дагестан.
— Отличный офицер! — похвалил царь.
— Его высокопревосходительство граф Иван
— Так за что же произошла у них дуэль? — после недолгого молчания вновь заговорил Николай.
Упоминание о Паскевиче сразу расположило царя к офицеру, досель вовсе ему не известному.
— Граф, — он сочно повторил, — граф Паскевич не очень щедр на похвалы, значит, сей штабс-капитан…
— Небольсин! — подсказал Бенкендорф.
— Небольсин стоит этого внимания. Так из-за чего же произошла у него с князем картель?
Бенкендорф сделал скорбное лицо и, вздохнув, еле слышно произнес:
— К сожалению, государь, пролилась кровь из-за женщины… холопки, простой крепостной девки князя Голицына…
— Как женщины? Но ты же сказал, что дуэль эта вызвана совсем другой причиной.
— Совершенно справедливо, государь, — наклоняя голову, подтвердил Бенкендорф, — но это есть как бы предлог, причина же таится в ином. Князь Голицын вместе с некоторыми знакомыми ужинал в ресторации небезызвестного вашему величеству француза Андрие.
Царь слегка кивнул, продолжая слушать Бенкендорфа.
— Здесь же, за портьерой, находился и штабс-капитан, тоже проводивший вечер со своими друзьями. Князь Голицын, как вы знаете, государь, всегда кичился своим родом, возводя его чуть ли не к незапамятным временам Рюрика…
— И что же? — спросил явно заинтересованный царь.
— Вино, собеседники и сама тема их непозволительного разговора довели опьяневшего князя до того, что он… — шеф жандармов остановился.
— Продолжайте, Александр Христофорович, — постукивая пальцами о ботфорт, приказал царь.
— …что полковник Голицын, не стесняясь быть услышанным сидевшими в зале лицами, сказал, — Бенкендорф понизил голос, — что царствующая династия в России не самая древняя и знатная. Что бояре Романовы при московских царях всегда сидели ниже Голицыных, что Рюриковичей оттеснили от трона жалованные графы, худородные дворяне и остзейские бароны, — он чуть улыбнулся.
Николай холодно молчал.
— Сказано было и то, что при Годунове ваши предки, государь, на царских обедах садились только за вторые столы.
— Так, так! — наконец изрек Николай, еле сдерживая охвативший его гнев.
Бенкендорф был доволен. Он видел, что сообщение попало в цель.
— Кроме того, ваше величество, Голицын допустил еще одно оскорбление роду Романовых, а значит, и династии.
— Говори все, Александр. Христофорович, без утайки, — тихо попросил царь. Его холодные, цвета олова глаза загорелись.