Бяк-бяк-бяк-бяк
Шрифт:
А Владимир Михайлович — с «разрешения» генсека — продолжил испытания сверхзвукового стратегического бомбардировщика. Вот только переделывать его под ракетные двигатели он все же не стал, вместо этого на второй летный экземпляр на пилонах подвесили уже по два двигателя Добрынина под каждым крылом, и самолет смог преодолеет звуковой барьер. В марте пятьдесят девятого удалось достичь скорости в тысячу четыреста пятьдесят километров в час: гораздо меньше «проектной», но для испытаний отдельных элементов конструкции большого сверхзвукового самолета достаточной. После
Правда, здесь ему пришлось «поконкурировать» с предложениями сразу двух авиаконструкторов: Яковлев представил проект самолета-снаряда на базе своего же отклоненного проекта одномоторного истребителя, а Гуревич — то просто предложил заменить пилота в кабине своего «двухмоторника» бомбой. Однако назначенный руководителем конкурсной комиссии Евгений Яковлевич Савицкий оба проекта отмел с порога: тяжелые, да еще висящие под брюхом на внешней подвеске бомбардировщика «снаряды» на четверть снижали скорость и почти вдвое — дальность полета носителя. А аккуратно упакованная в бомбоотсек «полезная нагрузка» ТТХ бомбардировщиков вообще не меняла.
Чтобы изделие внутрь самолета все же влезало, Мясищев решил использовать складное крыло, которое ему «подарил» Челомей. То есть он, конечно, не взял готовое, а на его основе своё разработал (все же новой машине и крыло требовалось совершенно новое), но Челомею был за идею (и методику конструирования крыла) очень благодарен. А то, что сам Владимир Николаевич такими машинами заниматься перестал, было понятно: ему вояки по ракете столько предложений успели накидать, что ничем другим у него и времени заниматься не было. То есть все так думали…
Николай Семенович на небольшом совещании в преддверии Нового года поинтересовался:
— И насколько мы теперь обгоняем супостата?
— Ни насколько, — недовольным голосом ответил Лаврентий Павлович. — Американцы поставили уже на боевое дежурство почти сотню ракет, способных долететь до нашей территории. Почти половину территории они под прицелом держать могут.
— И в чем причины нашего отставания?
— Они пошли по другому пути, у них ракеты твердотопливные.
— Но спутники-то они пока запускают просто смешные…
— Временно, они сейчас в ракетостроение миллиарды буквально вбухать готовы. Но спутники — это не боеголовки, а с боеголовками они пока нас опережают.
— Догнать их сможем?
— Пока у нас на дежурство поставлено двенадцать ракет Челомея, просто больше ракет у нас нет. Пока нет, весной заработает серийный завод и по планам уже в следующем году сотня таких у нас уже будет. А летом, скорее всего все же в начале осени, заработает и второй завод. Американцы, конечно, останавливаться и ждать нас тоже не будут, но к началу шестьдесят первого мы пару сотен ракет будем иметь практически наверняка.
— А с ракетами Королева?
— Я бы на них всерьез не рассчитывал, у нас для них подготовленных стартов только четыре имеется. И предложения еще
— Это вы просто не все возможности ракеты рассматриваете, — спокойно заметил Пантелеймон Кондратьевич, — а военные довольно высоко оценивают потенциал спутников, которые сейчас готовятся по программе «Заря». Очень интересная программа.
— А сколько времени потребуется на разработку? Годы?
— Почему годы? Я тут провел беседу с Сергеем Павловичем…
— На какую тему? — Берия не очень любил, когда в его епархии кто-то начинает свои правила устанавливать.
— Просто побеседовал. У него проект спутника уже готов, сейчас началось изготовление серии летных изделий. Серийное изготовление.
— А не рановато? Ведь, насколько я знаю, пока посадка аппарата на Землю вообще не отработана!
— Я как раз по поводу отработки посадки и разговаривал, и он вроде бы согласился. У товарища Челомея есть несколько… довольно много испытательных комплектов его старых УР-10…
— Ну да, ракет, которые могут донести полтонны на шестьсот километров.
— Ракеты-то у Челомея действительно универсальные. Он предложил пакетом из четырех таких ракет поднять спускаемый аппарат «Зари» километровна четыреста, и при возвращении условия для аппарата будут примерно такими же, как и при возвращении с орбиты. Я, конечно, в космических делах не специалист, но Мстислав Всеволодович говорил, что с помощью таких тестовых запусков можно будет теплозащиту отработать где-то за полгода.
— А сколько у Челомея этих УР-10? Хватит на полгода испытаний?
— Владимир Николаевич сказал, что двигатели у Глушко получились весьма неплохие, если их спасать и производить дефектацию после полета, то в среднем одного комплекта хватит на пять полетов. А средства спасения двигателей у него уже неплохо отработаны.
— Ну да, спускаемый аппарат может сгореть, а ракета, которая вместе с ним туда же на четыре сотни поднимется…
— Не поднимется. Пакет УР-10 взлетит километров на сто-сто двадцать, а дальше спускаемый аппарат будет поднимать, как у Челомея это называют, «бочка». Вот у «бочки» двигатель сгорит, однако этих двигателей на втором заводу Глушко сделают сколько угодно, причем по три штуки в неделю. Я и разговор-то завел поскольку нужно Глушко и Челомею немного денег подкинуть чтобы «Заря» у нас уже в следующем году полетела.
— Немножко — это сколько? — поинтересовался Николай Семенович.
— В пределах двух миллионов. И в фонды зарплаты около миллиона. Возьмем из резервного фонда правительства.
— Я не против, — улыбнулся Берия, — о таких суммах даже и говорить неприлично: один спутник системы «Заря» примерно столько стоить будет.
— Есть подозрение, — добавил Николай Семенович, — что товарищ Королев под программу «Заря» хочет провести работы и по полетам в космос человека. Собаку-то он запускал не от радости живодерской…