Быдло
Шрифт:
Я ещё помнил ужасное место, наполненное болью и ужасом, которое сочилось непереносимым страданием. Аспидно-чёрная тень воплощённого зла колыхалась где-то на самом краю сознания. Тугие хвосты ненависти тянулись ко мне из небытия, но разум уже вырвался из великого небытия, спасаясь в реальной действительности.
Я жив и моя главная цель — это любым способом остаться в реальности. Ни за что нельзя терять сознание.
Язык пересох, а закрыть рот не получалось из-за какой-то штуковины, просунутой между зубами. Краем глаза я заметил молодую высокую женщину в лиловой одежде и шапочке.
— Вы меня слышите? — поинтересовалась она, а её пальцы уже ходил по дуге над моими глазами.
Я попытался кивнуть головой, но дикая боль в горле меня остановила.
— Подождите. Не суетитесь. Полежите спокойно.
Она поднялась во весь рост и сказала в глубину палаты:
— Роман Сергеевич, новенький в себя пришёл.
Я услышал приглушённые шаги нескольких человек.
В зоне моей видимости появился мужчина в маске и пара молодых людей.
— Так, гражданин. С возвращением вас. А что же вы нам тут голову морочите и больным прикидываетесь? Вы посмотрите, какой молодец, — Мужчина оттянул мне веки и заглянул в глаза. — Трубку дыхательную уберите. Он у нас мужчина самостоятельный и дышать сможет без всяких там протезов. Ведь так, командир?
Мне на лоб легла прохладная ладонь медсестры.
— Не шевелитесь и рот пошире откройте. Будет немного больно, но недолго. Потерпите, больной.
Горло прорезала скребущая боль, и я почувствовал как из моего рта вытащили нечто громадное и невообразимо длинное. Меня чуть не вырвало.
— А ну-ка, соберитесь. Не нужно тут блевать.
Мне промокнули влажной марлей губы.
— Воды. Пить, — сумел выдавить я.
— Уже разговариваем. Великолепно. Дайте ему воды.
В губы ткнулся небольшой предмет и мне в рот полилась тоненькая струйка воды. Теперь я уже без труда приподнял голову, но все равно, пить было неудобно, и я попытался сесть. Тогда я почувствовал, что привязан за предплечья к трубчатым бортикам высокой кровати.
Прохладная ладонь снова опустилась мне на лоб и мягко уложила обратно в постель. Параллельно врачи разговаривали на своём совсем уж непонятном языке. Но до меня дошло, что давление у меня в норме и остальные показатели как у космонавта.
— А можно мне встать? — спросил я, наконец.
— А что такое? — спросил у меня тот самый Роман Сергеевич.
— Спина чешется. Да и походить хочется. Ноги размять.
Первой прыснула лиловая женщина. Остальные тоже немного похихикали.
— Рано вам ещё, милейший. Вы поведайте, что вас привело к нам.
— Скорая, наверное.
Врач усмехнулся.
— Юмор — это хорошо. Но что было до этого? Вы наркотики употребляете?
— Нет.
— Уже хорошо. А психотропные препараты, антидепрессанты?
— Нет. Вообще, никогда такого не было.
— Хм. Аллергия?
— У меня в детстве было. На тригидрат ампициллин. Сыпью весь покрылся. И больше ничего. Даже температуры не было.
— Насекомые не кусали? Не падали? Не дрались?
— Нет.
— Алкоголь?
— В
— Вы курите.
— Нет.
— А что из алкоголя вы пили?
— Виски. Хороший виски. Не бодягу.
— Ну, это мы ещё посмотрим.
— Вы хорошо знаете людей, с которыми употребляли спиртные напитки? Не могли они вам в напитки чего-нибудь подбросить?
— Нет.
Допрос продолжался ещё минут пять. Наконец, меня оставили в покое. Высокая женщина в лиловом одеянии отстегнула меня от койки. Я попросил убрать капельницу. Она спросила разрешения у врача и отсоединила систему.
Чувствовал я себя на удивление хорошо. Окончательно поняв, что попал в реанимацию, я насмелился и спросил у стоящих ко мне спиной врачей.
— А долго я тут нахожусь?
Роман Сергеевич повернулся ко мне лицом и сказал:
— Да, часа четыре уже как. Клиническая смерть у вас была и кома. Заново вы родились. С воскрешением вас, новорождённый.
— Спасибо. А можно я домой пойду.
— Во, даёт, — удивился другой врач. — Можно сказать, что с того света вернулся и уже домой собирается.
— Нет уж, больной. Давайте вы пока у нас побудете. Мы разберёмся в ваших болячках. Полечим вас, а потом здоровенького домой отправим. Договорились?
— А мне же в понедельник на работу. Да и чувствую я себя хорошо.
Я вполне бодро перебрался через поручень справа и встал на ноги. Никто меня останавливаться не стал. Я был голым. Чтобы прикрыть срам, я обмотал бёдра простыней, которой был накрыт вместо одеяла.
— Голова не кружится?
— Совсем нет.
Я пошёл в сторону врачей, шлёпая босыми ступнями по плиточному полу.
— Удивительно, — отреагировал врач на моё поведение. — Первый раз такое вижу. Если бы сам его сердце не заводил, то ни в жизнь бы не поверил, что он клиническую смерть недавно перенёс. Как новенький прямо.
Дальнейший разговор оказался совсем не конструктивным. Врач никак не хотел идти мне на поблажки. Единственное чего я добился, так это — чтобы мне дали одежду и пообещали перевести в обычную палату.
Мне предложили лечь в кровать, но лежать я просто боялся. Если я потеряю связь с реальностью, меня опять могу утащить в тот другой мир инферно, наполненный ужасом и болью. Я боялся уснуть, задремать или потерять сознание и уселся на небольшое кресло возле стола дежурной бригады.
В палате рядком стояли восемь коек. На пяти лежали больные. Я не мог смотреть на неподвижно лежащих людей. Мне хотелось поскорее убраться отсюда. Мне принесли больничные пижаму и тапочки. Через какое-то время у меня получилось отпросится, и я вышел в коридор.
По обеим сторонам располагались одинаковые двери, до половины затянутые матовым стеклом. Я выбрался в просторную рекреацию возле выхода в большой коридор.
В окно светило солнце. Я подошёл и оперся руками о подоконник. Реанимация находилась на втором или третьем этаже. Внизу зеленела трава, цвели клумбы и шелестели весенней листвой деревья, а по асфальтовым дорожкам бродили больные и их посетители. В тени зелёных крон стояли скамейки.