Bye-bye, baby!..

Платова Виктория Евгеньевна

– Печальная история, – только и смог выговорить Сардик.

– Не печальная, – поправил Гаро. – Просто история. Но я уже привык. Я надеюсь однажды проснуться в Китакюсю. Я думаю, это обязательно случится. И я снова ее увижу – мою девушку. Я даже подарок для нее купил. Ей понравится.

Сердоликовые бусы из чемодана! Вот кому они предназначались!..

– Значит, ты веришь, что вернешься?

– Я знаю, что вернусь. – Гаро улыбнулся Сардику обезоруживающей улыбкой пациента психушки.

А Сардик на некоторое время задумался: если бы Гаро не был простейшим, если бы он и наяву оставался таким же интеллектуалом, как во сне, – он

обязательно бы вывел закономерность в подборе городов. И навел бы порядок с периодичностью возникновения таких вот телепортационных сновидений. И еще Сардик подумал вот о чем: лучшее всегда достается примитивам, без всяких усилий с их стороны. Вот если бы этот дар принадлежал ему, Сардику! Уж он-то распорядился бы им по уму и по достоинству. Сколько новых мест он сумел бы запечатлеть, сколько новых людей! И он не сидел бы сиднем при полотере и офисных корзинах для мусора, нет. Он бы, он бы…

– Наверное это скоро произойдет, – прервал мечтания Сардика Гаро. – Я здесь уже очень долго. Дольше, чем в Люцерне, Шарлеруа и Парамарибо, если сложить их вместе.

– А если не произойдет? – вдруг спросил Сардик. – Если ты останешься здесь навсегда?

Гаро смертельно побледнел и сглотнул слюну:

– Зачем говоришь такое? Не было случая, чтобы я остался.

– Но ведь прошло уже три года, даже больше… а ты до сих пор здесь…

– Я все равно не останусь!

– Ладно-ладно, не кипятись. Я пошутил… А почему бы тебе просто не улететь в Японию, если уж ты так скучаешь по своей девушке? Взять билет и р-р-р-р… – Сардик довольно ловко сымитировал звук самолетных двигателей и раскинул руки, изображая крылья.

– Нет. У меня нет таких документов, чтобы взять билет. – Гаро вздохнул. – Я ведь нелегал. И потом… Даже если бы у меня были такие документы, и я взял бы билет, и р-р-р-р… Вдруг тот Китакюсю, куда я прилечу, окажется совсем не тем Китакюсю, где я жил? И там не будет моей девушки, а будет какая-то другая. Которая меня и не вспомнит. Что тогда?

От столь долгой и сложной тирады Гаро мгновенно вспотел. Взмок и Сардик – но, скорее, от тщетности осмыслить философскую подоплеку сказанного.

– Д-а-а… Может быть, ты и прав, друг Гаро. Может быть, имеет смысл подождать, чтобы наверняка… Подарок девушке, – тут Сардик весело подмигнул Гаро, – он не скоропортящийся?

– Зачем скоропортящийся? – обиделся Гаро. – Это ведь не молоко. Это бусы.

– Ну и хорошо, что бусы… Лучше, чем бусы, подарка не придумаешь.

– Правда?

– Уж поверь. А вообще как давно… ты путешествуешь?

Расслабившийся было Гаро неожиданно напрягся:

– Много лет. И много городов. И одна девушка, – дипломатично заметил он.

– Это понятно. А как все началось?

«Как все началось» и было главным секретом Гаро. Тщательно охраняемым. Во всяком случае, Гаро ничего не сказал Сардику – он так и заявил, открытым текстом:

– Не надо спрашивать меня об этом.

– Почему? Ты ведь мне многое уже рассказал.

– Нуда… Никому никогда не рассказывал, а тебе рассказал. Но про это – не буду.

– Не понимаю…

– Что будет, когда я расскажу тебе все?

– Ничего. Просто твою историю узнает еще один человек. Я ведь очень люблю всякие истории.

Было видно, что Гаро борется с искушением: морщит лоб, раздувает щеки, складывает в трубочку губы. Наконец здравый смысл (если в случае Гаро можно вообще было говорить о здравом смысле) победил.

– Нет. Если я тебе расскажу

про начало, то может измениться конец. Вдруг сны перестанут действовать?..

Сардик только хмыкнул: при всем примитивизме Гаро нельзя было отказать в логике. Совершенно особенной, психопатической логике. Вот оно! – осенило Сардика, вот кто такой Гаро на самом деле – самый настоящий психопат. Душевнобольной. Шизофреник. И этот шизофреник каким-то образом втянул в орбиту своего недуга Сардика – абсолютно здорового человека. А душевные болезни заразны – это Сардик знал по прошлому опыту: ведь мор в рядах многочисленных подружек и натурщиц Ужа происходил прямо у него на глазах. Вирус ревности, вирус неконтролируемой ярости и общего психического нездоровья передавался от одной к другой. Лучшим выходом было бы отказать Гаро от угла, но куда тот денется в Питере без документов, без друзей и знакомых?.. Нет, такого вероломного поступка Сардик не совершит, он просто сократит контакты с Гаро до минимума. «Привет-привет, пока-пока», и ладно.

Они и вправду больше не откровенничали.

Но именно с того вечера в голове Сардика стали звучать женские имена.

…Эдна Пэрвиенс и Эмилия Пардо Басан оказались последней каплей.

И после восьми утра Сардик не выдержал, отправился в комнату Гаро – выяснять отношения. Была суббота, выходной, – следовательно, он обязательно застанет Гаро (в обычные дни тот уходил на работу в половине восьмого).

И скорее всего – застанет спящим.

Так оно и вышло.

Гаро дрых, свернувшись калачиком на узкой кушетке, спиной к двери. Дрых при полном параде – в рубашке и неизменных фланелевых брюках, не было только тапочек – они стояли внизу, аккуратно (пятка к пятке) составленные. Сардик скалой навис над телом Гаро и только теперь увидел, что уборщик прижимает к животу свой дурацкий фибровый чемодан.

Тоже мне, сокровище, плюнуть не на что, подумал Сардик, боишься, небось, что оно… хе-хе… не телепортируется вместе с тобой, когда случится чудо? А чудом и не пахнет, дурила! И что ж ты тапочки не напялил? Улетать, хе-хе, – так всем скопом.

Посмеявшись про себя, Сардик вспомнил, что в чемодане лежит еще одна пара тапочек, – предусмотрительный гаденыш этот Гаро, в основательности ему не откажешь! Главное, не смотреть ему в лицо, один раз Сардик уже клюнул на эту удочку и попадаться второй – не намерен.

Пока он решал, как бы половчее вырвать Гаро из объятий сна, над кушеткой возникла дымка, едва заметное свечение. Спустя мгновение дымка уплотнилась, стала белой – как будто на кушетку откуда-то сверху (с потолка, с небес) опрокинулась струя молока: почти такая же, какие Сардик видел на вырезанных картонках из чемодана. Струя мягко обволокла Таро и почти скрыла его силуэт от посторонних взглядов.

– Тьфу ты, холера ясная! – Опешивший Сардик произнес это вслух и принялся немилосердно трясти Гаро за еще неуспевшие исчезнуть плечи.

Струя тотчас испарилась – как и не было, а Гаро тихонько застонал.

– Просыпайся, слышишь! – орал перепуганный не на шутку Сардик. – Вставай!..

Гаро наконец проснулся. Сел на кушетке, спустив ноги на пол и по-прежнему прижимая чемоданчик к себе. До конца не оправившееся от сна лицо его было полно радостной надежды, но как только он увидел перед собой Сардика, репродукцию картины Пластова «Фашист пролетел» и побеленные в незапамятные времена стены семнадцатиметровки, радость уступила место разочарованию.