Быль о полях бранных
Шрифт:
— Все ли?
— Кроме одного, — пронзительно глянул на султана посол Мамаев. — Аллах может наказать любого, если человек не следует советам сильного и мудрого. Надо помнить об этом всегда! Так велел передать покорный воле твоей, о Великий Султан, эмир Эски-Крыма Мамай-беклербек.
— Как смеешь ты, презренный старик и ничтожный червь, грозить самому Султану Высочайшей Орды?! — гневно воскликнул Аляут-дин-мухтасиб. — Ты, ослиный навоз на пыльной дороге, осмелился поучать Мудрейшего из мудрых?! Эй, стража, взять его! Бросьте безумца в зиндан [76] ! Пусть
76
3индан — подземная тюрьма: яма с узким горлом.
— Да, пусть подумает, — поддакнул Батай-кади. — В зиндане ему будет хорошо.
Султан отвернулся.
Марулла-джагун подбежал к старику, схватил его за шиворот и выволок вон. Ачи-Ходжа не сопротивлялся.
Все! Путь назад отрезан бесповоротно. Теперь Али-ан-Насиру предстояла открытая борьба с Мамаем.
— Аляутдин, пошли гонцов к Араб-Шаху! — приказал он. — Пусть Муззафар вместе со своими батырами спешит сюда!
— Внимание и повиновение!..
Вечером, переодеваясь в парадное платье, Али-ан-Насир почувствовал тонкий укол в спину.
— Что там?! — гневно обернулся он к слуге.
— Иголка, — сказал тот. — Портной, наверное, забыл.
— Пусть ему вобьют память ста ударами плети!..
Султан не придал этой незначительной истории никакого значения. Большие дела волновали его. После ареста Ачи-Ходжи на совете было решено: как только Араб-Шах прискачет в столицу, пополнить его войско и направить на Узак ал-Махрусу, где расположилась в этом году зимняя ставка эмира Эски-Крыма Мамая. Одновременно все согласились искать сближения с Идиге-ханом, который уже давно никого над собой не признавал. К нему поехало посольство с богатыми дарами и отпущением всех грехов перед Сараем ал-Джедидом.
— Пора показать безродному разбойнику Мамаю, кто такой Али-ан-Насир! Кто настоящий властелин Дешт-и Кыпчака! — заявил султан грозно.
— Разгромив Мамая, мы обрушим меч на Кок-Орду! — вещали сановники. — Подчиним воле твоей, о Могучий, все города Востока и. воссоединим весь улус Бату-хана!
— А потом мы направим бег своих коней на Урусию и снова поставим ее на колени!
— Веди нас вперед, о Побеждающий! — ревели военачальники в боевом восторге.
Али-ан-Насир был доволен, смеялся.
Кавказское вино и хмельная хорза будили воображение. В глазах завистливых мурз возникали дивные страны, где порхают средь слепящего света драгоценных камней сладостные непорочные девы и золото рассыпано прямо под ногами. Веселье кипело во дворце. Никто не чуял беды...
— За вас, мои мудрые советники! — поднял султан серебряный кубок и... внезапно рухнул головой в блюдо с пловом.
Мурзы кинулись к своему господину. Властитель Высочайшей Орды Али-ан-Насир Могучий и Побеждающий был мертв!
Грезы растворились в леденящем кровь ужасе...
Глава тринадцатая
Мазар [77] святого Али
В суматохе и ожидании чего-то неведомого
Али-ан-Насира похоронили наскоро, но при огромном стечении правоверных мусульман. И только тут, на высоком - холме у берега реки, мурзы поняли, что молодой султан был любим народом. Вспоминали с сожалением и грустью, что повелитель был незлым человеком, крови народной зря не лил, заботился о процветании Сарая ал-Джедида и других городов Орды, поощрял торговлю, сам был рачительным хозяином, ни разу никому не отказал в откупе родственников из ордынского плена.
77
Маз'aр — культовое сооружение над могилой святого мусульманина; мавзолей.
Духовенство мусульманское вдруг стало возносить почившего, как никогда не возносило его при жизни. Оказалось, Али-ан-Насир за недолгое время своего царствования построил много мечетей и медресе [78] .
И военные вдруг с изумлением вспомнили:
— Могучий Али шесть раз возглавлял войско и всегда побеждал врага малой кровью. Это был великий полководец!
И данники пожалели о кончине Али-ан-Насира, когда весть прилетела в их пределы: этот царь все же справедлив был, а вот какой на его место сядет!..
78
Медрес'e — мусульманское духовное училище.
Поистине мы не видим блага тех, кто не льет крови людской. Скучно с такими. Нервы не щекочет. А ее Величество История возносит на самый высокий пьедестал только тех, кто сквозь груды истерзанной плоти карабкается, клопу подобный, на вершину гигантского храма посмертной славы.
Нет, История не равнодушна, у Истории тоже литавры есть. И она колотит в них что есть мочи, прославляя вампиров.
Примеры вопиют: «Вот они, самые упившиеся вурдалаки Истории: великий (!) Александр Македонский, плеяда римских мясников во главе с Юлием Цезарем, Атилла, Чингисхан, Тимур и...»
А теперь посмотрим, затмевают ли их славой великие гуманисты Гиппократ, Платон, Эпикур, Фирдоуси, Ибн-Рушд, Улугбек? Люди помнят их имена, а о деяниях их мало кто вспомнит из простых людей — это не разрушители государств. Улугбека зарезали по приказу его собственного сына Абдуллатифа. Практичные мусульмане говорили по этому поводу: «К чему человеку в небо глядеть и мечтать о несбыточном, когда вот-вот наступит Охыр Заман — конец света».
В ожидании судного дня мусульмане, христиане и люди иных религий не о всеобщем благе думали, а грешить продолжали и восхвалять вурдалаков.
— Страшный суд?! О-о! Хоть и ужас до костей пробирает, а все же любопытно! Да-а!
Но кто же назовет имя того пророка, который сквозь грядущие тысячелетия увидел адское пламя, готовое вырваться сегодня отнюдь не из волшебного кувшина и испепелить всю Землю — маковое зернышко разума в беспредельной Вселенной?!
У зла лемех глубоко берет, он могилы роет.
А добру плуг для хлеба животворящего нужен. И покамест колос жизнью наливается, добро непобедимо!
А когда все люди Земли станут великих завоевателей их настоящими именами называть, добро не умрет никогда! А вместе с ним и человек будет жить вечно!..