«Был жестокий бой»
Шрифт:
Как ни старался тогда Чёрный Плащ, но других своих собутыльников Винт не выдал. Хотя на мой взгляд ими были оставшиеся восемь тел. Но товарищ замполит ни о чём не догадался. А я отложил справедливую экзекуцию спортом до более подходящих времён.
«А вдруг кому-нибудь удастся искупить свою алкогольную вину персональной горячей кровушкой? Кажется, именно так тогда заявил снайпер Лагуткин?! Он же Лэкс!»
Так что… Товарищ майор обладал бесспорными достоинствами. Ведь это он возглавил ремонт двигателя моего повреждённого Урала. Что оставалось крайне важным делом. Именно Чёрный Плащ договорился с умельцами из пожарного
«Чёрный Плащ хоть и летает целыми днями и по разным направлениям… Однако ему удаётся везде поспеть!»
А вот теперь майор Чернов вернулся из Грозного с одним боевым трофеем. Он где-то нашёл или же раздобыл ствол от зенитной установки ЗУ-23–2. Конечно же, было бы гораздо лучше, если б наш Чёрный Плащ притащил с собой и всё остальное. Ведь в эту противосамолётную установку входят собранные воедино как само оружие, так и поворотные механизмы и так далее. Например: два спаренных крупнокалиберных пулемёта или даже скорострельные пушки [9] калибром в 23 миллиметра. Также данное средство противовоздушной обороны включает в себя станину с раздвижными лапами, сидение наводчика, два колеса для буксировки и что-то там ещё…
9
прим. автора: к своему стыду я так и не мог различить ту тонкую и плавающую грань между крупнокалиберными пулемётами и малокалиберными пушками. Ведь теперь взрывчаткой оснащены 12,7 мм пули и даже 7,62.
Но товарищ замполит привёз с собой только лишь ствол. Да ещё и побывавший в огне недавнего пожара. Когда-то воронёный оружейный металл теперь выглядел основательно проржавевшим.
— Ладно. — сказал подполковник Тарасов, ознакомившись с нашим первым «боевым» трофеем. — Как говорится, на безрыбье и рак рыба.
— В каком смысле? — переспросил командир роты.
Капитан Батолин смотрел на эту длинную и ржавую штуковину как на кусок металлолома. И в общем-то ротный был прав… Это железо практически никуда не годилось, кроме как на переплавку.
Однако у командира нашего отряда имелись свои виды на эту железяку.
— Нам же нужно почаще давать результат. — произнёс Тарасов, взявшись за пламегаситель. — Желательно на каждую группу. И не один раз.
Это было суровой правдой нашего военного бытия. И от неё мы — командиры групп никуда не могли деться. Правда ведь!
— Но это же только ствол! — возразил Батолин. — К нему же больше ничего нету.
Комбат прислонил «трофей» к стенке и отряхнул чуть запачкавшиеся ладони.
— А, ну, и что! — ответил он ротному. — Сойдёт и так. Хотя бы на первый раз. А то мы тут уже четвёртый день. А результата нет никакого.
Командир роты молчал, всё ещё глядя на обгорелый ствол. Понятное дело, что гораздо эффективнее здесь смотрелась бы сама ЗУ-23–2. Или же что-то другое. Скажем так, более реальное. Хотя бы один работоспособный автомат, действительно добытый у треклятого
Во всяком случае именно так я и думал, продолжая сидеть на своём стуле и не вмешиваясь в разговоры старших. Юра Денисов тоже не отвлекался от своего занятия по изучению местности по топокарте. А вот товарищ капитан Пуданов отсутствовал по уважительной причине, поскольку он совсем недавно отправился на проверку часового возле Урала.
А обсуждение животрепещущей темы всё продолжалось.
— И как же мы этот ствол преподнесём? — вполне резонно спросил Батолин. — Всего-то лишь…
Он не договорил. Но и без окончания его фразы всё было понятно. Если уж выдавать этот обгоревший ствол за добытый в бою результат, то данную операцию надо провести очень правдоподобно.
— Как-как? — усмехнулся комбат. — Сейчас отправим шифрограмму, а по прибытию в Моздок отдадим. Глядишь, к тому времени ещё чем-нибудь обзаведёмся. В общей куче и этот рыжий ствол проскочит.
Мы поулыбались — поулыбались… Но подполковник Тарасов размышлял в очень правильном направлении. Ведь на войне — как на войне! Кто в орденах, а кто в земле… Тогда как нам хватало и золотой середины.
И таким вот образом мы пришли к одному общему мнению: что скромный труд нашего замполита должен быть учтён как самый настоящий боевой результат. Ну, не зря же старался товарищ майор Чернов!?
Потом капитан Батолин взял свой шифроблокнот и стал составлять боевую телеграмму в родную бригаду. Однако с первой же строчки у него появилось несколько вопросов.
— А что писать конкретно? — спросил ротный. — Когда мы его добыли? Где именно? Чья это группа была? На замполита же не повесишь! Он у нас, конечно ж…
Ну, про статус спасателя с чёрным плащом можно было и не упоминать. Это знали все… Да и субординацию следует соблюдать…
А наш комбат Тарасов уже размышлял над наиболее правдоподобной легендой… Но думал он недолго…
— Пиши так!.. — начал было товарищ подполковник.
Комбат замолчал на несколько секунд, но его лицо тут же стало суровым и даже трагическим. Глядяна него, мы даже замерли…
— Был жестокий бой! — произнёс Тарасов со страдальческими нотками, после чего его голос стал вполне обычным. — Ну, и так далее… В квадрате с координатами…
Этот внезапный переход мимики от простодушия к серьёзной озабоченности судьбами всего мира, когда Тарасов произнёс своё «Был жестокий бой!..»… И быстрый возврат к прежнему выражению лица… Всё это выглядело очень комично.
— Прям так и писать? — удивлённо переспросил ротный.
— Ну, да! — отвечал комбат. Пусть они там в своём штабе нервишками пострадают. А то расслабились… Мышей совсем уже не ловят.
Командир роты недолго думая взял, да и вписал нужные слова в шифроблокнот. Но затем у него возникло новое уточнение.