Были и небылицы (сборник)
Шрифт:
– Они уж с утра ищут, и всё никак… – У воеводы от огорчения даже усы обвисли. – Ты уж не подведи… Начни, как полагается, с осмотра места происшествия.
Иван и сам понимал, что царский приказ всё равно исполнять придётся, и, с Миланою попрощавшись, направился в кунсткамеру, где всякие диковины хранились… Прошёл он мимо русалки речной, которая всё равно была немой как рыба, и тут к нему, гремя цепями, Диво подскочило.
– Позвольте заложить, Ваше Высочество… – прошептало Диво, так чтобы другие не слышали. – Клетку с Жар-птицей утащили
До Кудыкиных гор не одну сотню вёрст топать надо было, а потом ещё вверх лезть на три версты – не меньше. Диво-то и соврать могло, а проверить всё равно надо было. Так что взял Иван со складу сандалии-скороходы с крылышками, которые Берендею Грецкий царь подарил на день рождения, и помчался на север, через холмы и дубравы перепрыгивая.
Не успел Иван и первую сотню вёрст одолеть, как вдруг вопли услышал: «Не пущай!», «Уйдёт хвостатый!», «Ох, не сносить нам головушки…» Решил Ваня посмотреть, кому это там головы не сносить, спустился на землю и видит: на дубу восьмиобхватном обрывок цепи золотой болтается, а рядом два мужика сидят, отдышаться не могут.
– А вы кто такие? – спросил Иван, палицей железной поигрывая.
– Мы – ловцы, – ответил тот, что постарше. – Приказ царя Берендея сполняем – выловить Кота Учёного, чтоб прямо у печи ему сказки сказывал.
– А он убёг! – закричал тот, который помоложе. – Цепь золотую оборвал и убёг. Теперь ищи-свищи его по всему Лукоморью!
– А ну забирайте свои силки-манатки и бегом до дому! – осердился на них Иван, хоть и понимал, что ловцы – люди подневольные. Кот Учёный – всё-таки не овца беглая, чтобы с сетями-то набрасываться.
Как только ловцы убежали, из дупла Кот высунулся.
– Спасибо, Ива-а-нушка, – говорит. – Выручил ты меня-я-у… Может, поговорим? А то как Русалку из ветвей в Берендеев зверинец забрали, и поговорить стало не с кем.
– Некогда мне, – отозвался Иван. – Надо Жар-птицу вызволять.
– Если вызволять – значит, на волю, – возразил Кот. – А ты её наоборот в клетку потащишь. Она ж, пока в зверинце сидела, и петь, и летать разучилась – ну какому горному орлу такая курица глупая нужна… Сами вернут.
Только Иван не дослушал Кота и уже мчался дальше, чтоб дотемна успеть на Кудыкины горы.
А тем временем царь горных орлов всё уговаривал Жар-птицу из клетки вылезти.
– Ну, ласточка, – говорил он ласково, – выходи… Полетаем, песенки попоём.
– Не хочу я, – в который раз отзывалась она сонным голосом. – Мне и тут неплохо. Лишь бы кормили вовремя…
Так и уговаривал её до самого вечера, да только Жар-птица вскоре и отзываться перестала. А когда Иван запрыгнул на скальный уступ, где орлы проживали, глянул царь на посланца Берендеева да как закричит:
– Кого вы мне подсунули?! Ни петь, ни летать не может! На что мне невеста такая?! Забирай скорее, чтобы глаза мои зоркие больше её не видали!
Ивану даже обидно
– Да может она всё! – возразил он орлиному царю. – Только забыла. Посиди-ка сотню лет взаперти, поглядел бы я, как ты летаешь, послушал бы, как песни поёшь…
Схватил Иван клетку с Жар-птицей и вытряхнул пленницу вниз со скалы. Падает она вниз, когтями машет, клювом щёлкает и вдруг как запоёт:
– Ох, умру я, умру – похоронят меня…
– Надо же – запела! – удивился царь горных орлов, который вслед за ней вниз бросился. А Жар-птица уже крылья расправила и начала потихоньку высоту набирать – с испугу-то чего только не вспомнишь.
А тут как раз совсем стемнело, и куда все горные орлы вместе с Жар-птицей подевались, Иван даже и не заметил… А это означало, что царский приказ не исполнен, а Берендей давно на Ивана остатки зубов точил – уж больно ему не нравилось, что зять у него – крестьянский сын.
Бежит Иван в сторону дома, а у самого кошки на сердце скребут – вроде бы и невесту у орлиного царя отнимать нехорошо, и Берендеев приказ исполнять надо…
– Ива-а-а-а-нушка! – промяукал кто-то, как только Иван с дубом зелёным поравнялся. Затормозил он и увидал, что поперёк дороги Кот Учёный лежит, хвостом машет. – Иванушка, надо бы уговорить Берендея, чтобы он зверинец свой распустил. Нельзя чудеса взаперти держать, а то и сказка не сказывается, и дело не делается.
– Берендей-то не злой, да только жаден он, как карась, – возразил Иван. – Задаром нипочём не выпустит…
– А ты меня за пазухой спрячь, – попросил Кот. – А как к Берендею войдёшь с докладом, так и выпусти. Дальше я сам всё сделаю – и зверей диковинных освобожу и от тебя напасть отведу…
Иван недолго думая согласился. Как только переступил он порог палаты царской, где трон стоял, Кот из-за пазухи выскочил, левый глаз выпучил, на Берендея уставившись, да как закричит:
– Спать!
Голова царя тут же упала на подушку, которую тот всегда при себе держал, а Кот начал вокруг трона кругами ходить да приговаривать:
– Утром проснёшься – зверинец распустишь… Всякой твари воля нужна… Воля нужна… Воля нужна…
Наутро Берендей сначала удивился, почему это он на троне задремал, а не как положено на печи, а потом вдруг стыдно ему стало, что всяких зверушек дивных взаперти держит, и отворил он ворота зверинца своего. И все сказочные звери и птицы на волю вышли, разбежались и разлетелись куда им хотелось, одно только Диво осталось на цепи сидеть за свою зловредность известную.
И года не прошло, как Берендею за добро добром отплатилось. Лето ещё не кончилось, как увидели караульщики со сторожевой башни, как прямо к Берендеевым палатам птичий клин летит. Быстренько царя разбудили, чтобы сам посмотрел. А на башне уже и Жар-птица сидела, и царь горных орлов, и дюжина орлят златопёрых. Жар-птица прямо к Берендею подлетела и говорит: