Былое и думы собаки Диты
Шрифт:
Я начинаю метаться между всеми ними, бросаюсь в машину, возвращаюсь и совсем затаптываю Ба — теперь уже она кричит истошным голосом.
Па, проклиная все на свете, исхитряется ухватить меня за поводок и обмотать его вокруг близстоящей березы в надежде, что у него будет хоть несколько секунд, чтобы усадить всех остальных, пока я выдираю дерево с корнем.
Рыжуша быстренько садится на заднее сиденье, но тут обнаруживается, что Ма еще не спустилась.
Это постоянная история!
Когда мы все куда-нибудь уезжаем и Ма последняя запирает дверь, ей все время кажется, что она забыла выключить газ, или утюг,
А сколько раз мы возвращались уже с дороги, потому что у Ма хорошо развито воображение, и лучше уж сжать зубы и вернуться, чем смотреть на несчастное лицо Ма и знать, что она уже во всех подробностях представляет себе бушующий в доме пожар и крики погибающих, ни в чем не повинных соседей.
Вот и в этот раз Ма бегала по квартире, а я добросовестно трудилась над березой, пока все более настойчивые (мягко говоря) оклики Па снизу не заставили Ма спуститься и сесть в Штеерушу.
Теперь наступает завершающий момент — то, что Па называет «посадкой президента»: Па меня отпускает, и я врываюсь в машину! Но! Так как я хочу одновременно быть и на заднем и на переднем сиденье, я верчусь волчком. Тут важно, чтобы Рыжуша и Ма изловчились как можно скорее уцепиться за мой ошейник и усадить меня между собой. Все! Можно ехать!
Па облегченно вздыхает, опасливо поглядывает на Ба (что она опять наколдует) и включает мотор. Штееруша чихает, кашляет и довольно резво берет старт.
Соседи, довольные бесплатным цирковым представлением, оживленно обмениваются впечатлениями, а мы двигаемся в путь.
Мы проезжаем по переулку мимо Рыжушиной школы, смело пересекаем опасное место — трамвайные пути и лихо выезжаем на Большую Черемушкинскую улицу. Предотъездное напряжение спадает, я успокаиваюсь, а Па откидывается на спинку своего сиденья и вытаскивает сигарету.
И вдруг… сначала мы ничего не поняли, только увидели, что Штеерушино колесо весело бежит по дороге впереди нас. Одновременно мы почувствовали, что нас заносит куда-то вбок. Па резко на что-то нажал и… крушения не произошло — мы остановились.
Па с каменным лицом медленно вылез из машины. Мы затаились, даже я сидела тихо.
Вокруг нас немедленно собралась толпа, все высказывали разные предположения и давали советы. Многие посмеивались. Проезжавшие мимо машины и трамваи замедляли ход, их пассажиры высовывались из окон и тоже успевали что-то посоветовать.
Па никого не слушал. Он подобрал колесо, долго осматривал Штеерушу и молчал. А мы все боялись на него взглянуть. Наконец Па позвонил куда-то по телефону-автомату и велел нам всем вылезать.
Приехала аварийная машина, Штеерушу поставили на нее передними колесами, Па сел в кабину к водителю, и они поехали на дачу. А мы сняли с Ба ее теплое серое пальто и поплелись пешком обратно домой, к большому восторгу публики, которая еще не успела разойтись от нашего подъезда.
Уже поздно вечером за нами приехал Тарь на своих «Жигулях» и отвез нас на дачу.
Устраиваемся на даче
Мы
Вчера мы приехали так поздно и все так устали, что сразу легли, едва только Ба и Ма устроили нам спальные места на скорую руку. Но сейчас все были уже на ногах. Па возился во дворе — он уже повесил на забор рукомойник и наносил из колодца воды. Ма и Ба гремели какими-то ведрами и кастрюлями, а мы с Рыжушей, быстренько поев гречневой каши с молоком, которую привезла с собой Ба, отправились осматривать наши новые владения.
Дом состоял из одной большой и одной крохотной комнаты и еще маленькой крытой терраски.
Прямо перед домом была зеленая лужайка с высокими старыми березами, а под ними, очевидно, на месте бывшей клумбы, росли вразброс разноцветные люпины. Справа был огород с еще не вскопанными грядками.
Мы вышли за калитку. Через дорогу от нашего дома был небольшой пруд, окаймленный высокими густыми кустами, которые отражались в воде. С нашей стороны кустов не было, а на берегу загорали дачники.
За прудом было еще немножко домов, а дальше чернел лес.
Мы пошли по улице направо. Там, где дорога поворачивала к лесу, стояла красивая дача за зеленым забором. Когда мы проходили мимо, из-под ворот вдруг высунулась черная лохматая морда и раздался звонкий лай. Сразу послышались голоса:
— Кэрри! Кэрри! Назад! Стоять!
Но я уже сразу поняла, что эта Кэрри по воспитанию недалеко ушла от меня, и совсем не удивилась, когда из приоткрывшейся калитки выскочил большой королевский пудель и закружился вокруг меня. За ним вышли два мальчика и заговорили с Рыжушей.
Оказалось, что мы с Кэрри — ровесники, и Рыжуша с Мишей — ровесники, и только голубоглазый Илюша — ничей не ровесник, ему всего четыре года.
Миша сказал, что это дом их бабушки, и они живут здесь каждое лето, все здесь знают и могут нам показать. Они предложили нам дойти до леса, и мы с Кэрри побежали вперед наперегонки.
По дороге к лесу с одной стороны стояли маленькие домики. Миша сказал, что это детский сад, который приехал сюда на лето. Было воскресенье — день, когда родителям разрешают навестить своих детей, и все детсадовские ребятишки прилипли к решетке высокой ограды. Они не отрываясь смотрели на дорогу — ждали своих мам и пап.
Несмотря на жару, все малыши были почему-то тепло одеты: один — с зелеными сопельками — был даже в шерстяной лыжной шапочке, у другого голова повязана платочком — наверное, ушки болели. Он увидел нас и сразу стал быстро-быстро говорить:
— Моя мама приедет! Вот увидите, она обязательно приедет!
— И моя!
— И моя! — закричали другие ребятишки.
Они просовывали через ограду руки и старались погладить нас с Кэрри. Мы их немножко полизали, но грубая толстая тетка в белом халате нас прогнала. И мы пошли дальше. В лесу деревья были очень высокие и росли густо, но сначала была огромная зеленая поляна, где мы с Кэрри могли носиться, сколько душе угодно.