Былого слышу шаг
Шрифт:
«Мы должны постараться построить государство, в котором рабочие сохранили бы свое руководство над крестьянами, доверие крестьян по отношению к себе и с величайшей экономией изгнали бы из своих общественных отношений всякие следы каких бы то ни было излишеств».
«Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе».
«…Завтрашний день во всемирной истории будет именно таким днем, когда окончательно проснутся пробужденные угнетенные империализмом народы и когда начнется решительный долгий и тяжелый бой за их освобождение».
Так чему же посвящены последние
Первый раз диктовал 23 декабря 1922 года и начал с того, что больше всего его занимало — «волнует один вопрос», — начал с письма XII съезду партии, который соберется спустя четыре месяца: «…советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе». Ведет разговор о том, что сделать надо совершенно безотлагательно. В первую голову — это увеличение членов ЦК до нескольких десятков или даже сотен человек — «и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии».
И, продолжая диктовать на следующий день, на третий и на четвертый, делая добавление в начале января, думал все о том же — об устойчивости Центрального Комитета, о мерах против раскола, «поскольку такие меры вообще могут быть приняты», о тревоживших Владимира Ильича отношениях, сложившихся между членами ЦК, стремился объяснить предстоящему съезду сильные и слабые стороны некоторых руководителей, обращал внимание на то, что могло показаться кому-то мелочью: «…это не мелочь или это такая мелочь, которая может получить решающее значение». В общем, делился мыслями о том, что настораживало сегодня и исправлено должно быть непременно сегодня же — иначе отзовется со временем.
И второй вопрос в «Письме к съезду» — о придании законодательных функций Госплану — тоже был вызван отнюдь не мыслями о далеком будущем, а нынешним положением, «когда государственные дела необыкновенно усложнились…». Предложением к XII съезду партии стала и статья «Как нам реорганизовать Рабкрин». «Несомненно, что Рабкрин представляет для нас громадную трудность и что трудность эта до сих пор не решена». Думая над разрешением этой трудности, Ленин диктует «Лучше меньше, да лучше». «Я считаю, что для нашего госаппарата именно теперь настала, наконец, пора, когда мы должны поработать над ним как следует, со всей серьезностью, и когда едва ли не самой вредной чертой этой работы будет торопливость».
Еще одна диктовка — «К вопросу о национальностях или об «автономизации» — здесь Владимир Ильич начинает с утверждения: «Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко» в вопрос о союзе советских социалистических республик. (Обратите еще раз внимание, как велико значение каждого слова в ленинской строке. Принято решение о создании СССР, давно сложились связи между республиками, и Ленин мог бы говорить о рабочем классе не только России, но и других республик. Нет, РСФСР равной среди равных входит в Союз, Ленин в настоящий момент Председатель Совнаркома Российской Федерации и чувствует себя ответственным перед российским рабочим классом.)
Ленин говорит — «Следует оставить и укрепить союз социалистических республик» — и рассматривает проблемы буквально сегодняшние: диктовать эти записки начал 30 декабря — в день, когда открылся I съезд Советов Союза ССР, была принята Декларация о создании Союза Советских Социалистических
Вышедшая из печати работа о грамотности в России послужила основой для «Страничек из дневника». Владимир Ильич говорит с читателем о том, «сколько еще настоятельной черновой работы предстоит нам сделать, чтобы достигнуть уровня обыкновенного цивилизованного государства Западной Европы… какая уйма, работы предстоит нам теперь для того, чтобы на почве наших пролетарских завоеваний достигнуть действительно сколько-нибудь культурного уровня». Владимир Ильич высказывается здесь о необходимости поставить народного учителя на такую высоту, на которой он никогда не стоял, и предлагает это отнюдь не из соображений далекого будущего. «Мы не заботимся или далеко не достаточно заботимся о том, чтобы поставить народного учителя на ту высоту, без которой и речи быть не может ни о какой культуре: ни о пролетарской, ни даже о буржуазной».
В статье «О кооперации» Ленин говорит с читателем «о том, что практически можно и должно сделать сейчас же…» И даже для статьи «О нашей революции» был своеобразный оперативный повод: 24 декабря М. А. Володичева записала в «Дневнике дежурных секретарей В. И. Ленина» — «Владимиру Ильичу взяли Суханова «Записки о революции», тома III и IV», а 29 декабря записано: «Врачи разрешили читать. Владимир Ильич читает Суханова «Записки о революции» (III и IV тома)». И в январе Ленин диктует «О нашей революции (По поводу записок Н. Суханова)».
…Последние письма, статьи Владимира Ильича передавали тот капитал, во владение которым следовало вступать немедленно. Именно в своих последних диктовках Ленин подчеркивал: «Для меня всегда была важна практическая цель».
«Доминирующей чертой его характера, — писал Луначарский, — то, что составляло половину его облика, была воля крайне определенная, крайне напряженная воля, умевшая сосредоточиться на ближайшей задаче, начертанной сильным умом, воля, которая всякую частную задачу устанавливала как звено в одной огромной цепи, ведущей к мировой политической цели».
О многом конечно же догадывался Владимир Ильич, — его беседы с врачами убеждают в этом. «Особенностью Ильича, — писала Крупская, — было то, что он никогда не обманывал себя, как бы печальна ни была действительность…» И, отчетливо представляя всю серьезность своего положения, по-прежнему был занят очередными задачами государства, партии.
«…Владимир Ильич переносил свою болезнь так же бодро, как раньше он переносил тюрьму», — заметила Надежда Константиновна. Сравнение это поначалу озадачивает: тюремное заключение и болезнь — сравнимо ли это? Правда, и в том и в другом случае было вынужденное отстранение от текущих дел. Однако общее, дающее возможность сравнивать, заключено в более важном. Навестив брата в тюрьме — было это в начале 1897 года, — Анна Ильинична сказала, что, по слухам, дело его вскоре будет рассмотрено. И Владимир Ильич воскликнул: «Рано, я не успел еще материал весь собрать». (Материал для «Развития капитализма в России».) А тут 5 и 6 марта 1923 года диктовал еще письма, а уже 14.марта «Известия» сообщали: «В связи со значительным ухудшением здоровья Владимира Ильича правительство признает необходимым публикацию медицинских бюллетеней о ходе болезни».