Быстрее империй

Фомичев Сергей

— Кому? Екатерине?

— Екатерине тоже можно. Но вернее будет написать в Академию Наук. В Коммерц-коллегию. В Адмиралтейство. Орловым, Потёмкину, кто там ещё у нас, Зубов?

— Для Зубова вроде бы рановато. — подумав, сказал Тропинин.

— Короче говоря, чем больше адресов, тем лучше. Глядишь, кто-то из них и обратит внимание. Пойдёт шум в верхах, разговоры в обществе. Пиар и лоббизм — великое дело. Тутошние институты не выдержат тактики двадцатого века.

— Я всегда говорил, что без империи нам не справиться, —

заметил Лёшка. — А ты спорил. И что же? Едва испанцы нажали, как ты уже готов бежать и жаловаться мамочке.

Язва он, этот Лёшка.

— Ещё посмотрим, может нас всех повесят за то, что во время турецкой войны мы ввязались в стычку с испанцами.

— Ерунда! Архипелагская эскадра в испанские порты не заходила. Это я точно помню. А больше от них никакой пользы и быть не могло.

Мы объявили собрание штаба и перебрались на «Гавриил» — его казёнка была побольше. Общими усилиями сочинили пару «скасок» в которых красочно расписали трудности плавания (штормы, противные ветра), изложили кое-какие сведения о природе и туземных жителях, доложили, что, пользуясь высочайше дарованными привилегиями промышленникам, основали купеческие поселения в новых местах.

Словно роскошное блюдо острыми специями, мы усыпали доклады любимыми словечками эпохи: «зело», «преизрядно», «знатно», «наипаче». Между прочим упомянули и воды, «нареченные гишпанцами именем святого Франциска». К сообщению приложили грубые карты всего северо-западного побережья от Кадьяка до Сан-Франциско, исключив только Викторию и внутренние проливы рядом с Ванкувером. В общем, вышло красиво.

Составили отдельный «репорт» и о стычке с гишпанцами, которая окончилась нашей победой.

На всякий случай я подписался не «собственным» именем, возможно фигурирующим в следствии, и в чёрном списке Охотского порта, а именем одного из своих «племянников», определённых недавно за взятку в казачество. Комков, Тропинин и три наших шкипера со славой первооткрывателей расставаться не пожелали. А Бичевин от всякого упоминания отказался вовсе.

— Хорошая же возможность оправдаться, — заметил я. — Победителей не судят!

— Нет уж, — хмыкнул он. — Пусть лучше совсем обо мне не вспоминают.

Мы сделали несколько копий. Те, что предназначались петербургским властям и вельможам, я намеревался отправить особым порядком. Испанцы имели фору, их депеши пересекали Мексику на лошадях, а затем Атлантику под парусом. Наш океан и наша Сибирь были побольше. Но у меня имелись козыри в рукаве. Письма я собирался подбросить в Нижнем Новгороде на почтовой станции, пользуясь приятельскими отношениями с тамошним комиссаром.

Вот только Волга вскроется ото льда.

* * *

Конец декабря в Виктории больше походил на раннюю осень где-нибудь под Рязанью. Хотя некоторые породы деревьев уже сбросили листья,

другие ещё были полны красок, а многие так и оставались зелеными. По вечерам бывало прохладно, но днём погода стояла солнечная и тёплая. Вот в такой погожий денёк мы и вернулись.

Бичевин обозревал нашу Набережную с палубы «Гавриила» и, хотя не показывал на людях вида, явно был впечатлён.

— Смотрю, ты и правда неплохо устроился, — заметил он, наконец.

Мне стала приятна его оценка. Я уже привык к скептицизму товарищей и равнодушию большинства зверобоев. И вот появился человек независимый, но способный заглянуть чуть дальше сиюминутного дохода.

— Поставим вам домик, — пообещал я.

— Сами поставим, — возразил беглый купец. — Средства есть. И за работу, и за камень, и за дерево заплачу. Всё как полагается.

— Хорошо.

Корабль причалил. Всей компании Бичевин привез человек пятнадцать. В основном зверобои и старые иркутские друзья. Из трюма доставали пожитки — сундуки, бочки, стопки шкур, ларцы, несколько свернутых ковров. Последним выгрузили огромный медный дистиллятор.

— Пропал городок, — вздохнул Тропинин.

— Не боись, — усмехнулся я. Какой же город без кабака? А теперь будет целых два.

— Два?

— Ну не оставлять же Бичевину монополию на столь прибыльное дело? — хмурый взгляд встречающего экспедицию Тыналея навел меня на идею. — Я уже придумал хороший бренд для нашего бара.

Мы разместили гостей в «Императрице», а вечером устроили по случаю успешного возвращения грандиозный банкет в атриуме. Он произвел на купца не меньшее впечатление, чем город посреди диких мест. Разнообразные блюда, столики, фонари, бассейн, сама атмосфера, невиданная не только на фронтире, но и всюду где он мог бывать — всё это выглядело настоящей сказкой.

— Собираешься кабак завести? — спросил я купца после первых победных тостов.

— Хотелось бы. Разрешение нужно?

— Нет. Но мы строим только из камня.

— Лады. Место укажешь? Под дома, под корчму.

— Место выбирай любое, — отмахнулся я. — Красные линии укажу, а там хоть дворец себе ставь, хоть пассаж. Лавку, корчму, всё что угодно. У нас свобода пока. Ни податей, ни знати.

Я выложил перед ним наше фирменное блюдо — печёный картофель с укропом и оливковым маслом.

— Вот как? — усмехнулся он, пробуя печёный картофель. — Совсем не платишь ничего?

— С промыслов пушных плачу иногда, — признался я. — В Нижнекамчатскую избу. А с торговли — ни копейки.

— Ну а мне и с промыслов незачем платить. Верные люди передавали, что пока лучше не возвращаться.

— Да и не зачем. Мы здесь город построим не хуже Иркутска, а то и Петербурга.

Он усмехнулся.

— Ну, скажи ты мне такое раньше, я бы на смех поднял, а теперь…

— Построим! — твёрдо повторил я.