Быть Человеком
Шрифт:
– Мочевой пузырь раздавило, – констатировал один из солдат.
– Лишь бы яйца остались целы, – поддержал сослуживец.
– Надо отвезти в больницу, – предложил Юрка.
– Что случилось?! – командирским тоном спросил старшина-сверхсрочник, вернувшийся из деревни.
– Да вот – парня придавило гравием.
– Рядовой Афонько, бегом за плащ-палаткой! Чего стоите?! Быстро за лопаты – отрыть борт. Шилин и Петров, в машину. А ты чего стоишь?! Марш за руль!
Через три минуты машина увезла Ибрагима в Белогорский военный госпиталь. Больше он на стройке не появлялся.
Тридцатого июня, вернувшись с работы, Стёпа не застал дома маму. Подошёл сосед дядя Федя и пояснил, что
– Папа умер.
Состояние беспомощности охватило Степана. Никакие слова не приходили на ум, чтобы как-то успокоить мать. Дядя Федя немного посидел на крыльце и, тоже ничего не сказав, ушёл.
Трифон Андреевич был известным человеком в районе: работал в райкоме партии, замполитом Томской МТС, председателем колхоза имени Свердлова, но проводить его в последний путь почему-то пришло мало народу, что удивило Стёпу: «Всю жизнь работал для людей, семья была на втором плане, а хоронить желающих мало».
Мария Ивановна в восемнадцатилетнем возрасте вышла замуж за флотского офицера. Не всегда гладко проходила жизнь, но шестерых детей родили и поставили на ноги: Толик – в интернате, остальные разъехались кто куда. Степан крепко задумался: «Вот уеду в училище, мама останется совсем одна. Всю жизнь жила в окружении детей, был муж, а теперь – одиночество… Как я могу её оставить?»
– Мама, я написал письмо в мореходку, чтобы вернули документы. До армии поживу дома, с тобой.
– Как хочешь… Но помни, что папа твой на море туберкулёз заработал.
На следующий день после похорон отца Стёпа вышел на работу.
Николай Иванович не одобрил его решение – забрать документы из училища:
– Один раз дашь себе слабину: отступишь назад – и потом начнёшь катиться по воле житейских волн, так и не станешь человеком.
– Стану! – твёрдо ответил Степан и пошёл «хорохорить» бетон.
По окончании возведения гаража в селе Поляна Николай Иванович оставил Стёпу в своей бригаде для строительства зерносушилки в селе Пригородном. Во многих колхозах и совхозах в этот период шла модернизация зерновых дворов. Оборудование привезли, а без соответствующей печи зерно не просушишь. В более раннем возрасте Стёпе приходилось на летних каникулах перебрасывать зерно при помощи транспортерной ленты и деревянной лопатой из одной кучи в другую, пока зерно не проходило через сушилку. Этот круглосуточный процесс казался Стёпе бессмысленным, пока он сам не почувствовал чрезмерное тепло в большой зерновой куче, которая оказалась на какое-то время забытой бригадиром зернового двора. В ночную смену он задремал, зарывшись в пшеницу, а проснулся от сна, в котором ему снилось, будто он спит на русской печке, а под ним становится всё жарче и жарче.
– Ты что, заснул?
Степан открыл глаза, перед ним стоял Петя Павленко.
– Нет, задумался. Вспомнил, что зерно может «сгореть», если его не «хорохорить».
– Пока умный думает, дурак уже работает. Скоро Никлоша подъедет, а мы сегодня маловато углубились.
– Это не глина, а резина – лопата не берёт, лом отскакивает…
– Поэтому Никлоша эту глину «ломовой» называет.
– Ладно! Глаза боятся, а руки делают.
Ребята попрыгали в котлован будущего фундамента зерносушилки глубиной в метр. Сапоги с трудом отрывались от вязкой глины. Но только углубились, подъехал Никлоша:
– На месте топчемся?
– Больше негде, – ответил Стёпа.
– Вы что?! Без надзора не можете работать?!
Никлоша запрыгнул в котлован,
– Вот так надо работать, не спеша, спокойно, тогда будет результат. Понятно?
– Оно-то понятно, но у вас силы больше, чем у нас двоих, – начал оправдываться Петя.
– У тебя маловато, у Стёпы многовато, в среднем – нормально. Возьмите «кувалдометр» [4] , вбивайте клин, двигайтесь вглубь ещё на полметра.
4
Кувалда (шут.).
– Николай Иванович, вы говорили, что надо два метра глубины при таком грунте. Мы с инженером совхоза всё рассчитали. Сегодня привезут бутовый камень, пойдёт на основание фундамента, а дальше усилим арматуру и зальём бетоном. Я договорился с кладовщиком, он где-то достал цемент марки ШПЦ [5] – это надёжно.
– Вручную будем мешать бетон? – робко спросил Стёпа.
– Сегодня подвезут и подключат бетономешалку. Что-то мы сегодня разболтались. Обедайте, а мне ещё в РСУ [6] надо смотаться.
5
Шлакопортландцемент.
6
Ремонтно-строительное управление.
– Мы уже пообедали, Николай Иванович.
– Ну, тогда я спокоен – успеете. Да, завтра ещё одного специалиста берём – каменщика, зовут Антон.
С этого дня произошёл перелом в работе: усталость отошла на второй план, появились энтузиазм и рабочая энергия. Работа закипела – сушильную печь сдали в срок.
Отдохнув неделю, поехали возводить очередную печь в Белоцерковку. Здесь земля оказалась песчаной, фундамент много времени не забрал, печка росла на глазах.
Но в один прекрасный день в селе появился «кукурузник» [7] , который обрабатывал колхозные поля какими-то химикатами. По выражению лётчика, «делал прополку». «Парковался» самолёт на поляне вблизи зернового двора. Николай Иванович, бывший лётчик-истребитель, в 1954 году «подчистую» списанный из авиации из-за последствий болезней, вызванных контузией, полученной на фронте, быстро нашёл общий язык с коллегой Семёном. Их объединила одна общая страсть к голубому бездонному небу. К великому сожалению пилотов, страждущих романтикой неба, в магазине спиртного не было.
7
Разговорное название советского самолёта сельскохозяйственной авиации, биплана Ан-2.
– Уборочная, однако. Вино продают только на центральной усадьбе Белогорского совхоза, – пояснила продавщица Алдана.
Из магазина ноги сами повели к самолёту.
– Вот, знакомься: Николай Иванович. На этой конструкции я работаю, а летал на ТУ-104.
– Его в НАТО называют верблюдом. А правильно – «кукурузник», как Никиту [8] .
– Я про ТУ-104.
– А я про Ан-2.
– Поговорили! А не слетать ли нам «за горючим»?
– Я не возражаю.
8
Н. С. Хрущёв.