Быть добру. Перед рассветом
Шрифт:
– Штрафной налью за опоздание, – пошутил Сивоконенко.
– Нет-нет, – ответил Рифа с улыбкой – Я чуть-чуть. Поддержу вас.
– Слушай, Абдула, как тебя вообще занесло в нашу долину смерти? – спросил уже слегка хмельной Скобцов.
– Всю вашу историю я уже видел у себя в Афганистане, – ответил Абдулла, слегка смочив губу хмельным напитком. – Я жил в Ростове-на-Дону. Удивительно, но там была афганская диаспора, в которой я состоял. Ввиду общественной деятельности мы пересекались с другими диаспорами, в том числе и с украинской.
В 2013-м в Украине начинался Майдан, и я буквально сразу, с первых событий, увидел идентичность с началом гражданской войны в Афганистане. Я увидел такую же братоубийственную войну, задорным затейником которой вновь была Америка.
– А что украинская диаспора, ты общался
– Именно, что общался, Юрий Викторович. На встрече с главой их диаспоры мы обсуждали, что беда близко. Он мне сказал, что если я хочу услышать мнения, вот как раз прибыли ребята: харьковчане, одесситы, из Запорожья несколько человек приехало, – поговори с ними. Это было сразу после одесской трагедии. Тогда на донском левобережье располагалась база беженцев. Мне пацаны говорят, думая, что я военный: помоги нам!
А я ведь отказать не могу, – смеётся Абдулла, – как был – в тапках, штанах и футболке, так и поехал с ними посмотреть, что там у них происходит.
– А почему Абдулла-то? – вступил в разговор поэт.
– Володя, мы когда в расположение батальона «Восток» приехали, ко мне с вопросом:
«Как тебя зовут?»
– Рафи, говорю, ударение делаю на последнюю букву. Дальше диалог.
– Рафик?
– Да нет, Рафи!
– Аааа, Равиль!
– Да нет же, Ра-фи!
– А, мы поняли! Рафит!
– Говорите – Абдулла.
– А-а, ну Абдулла так Абдулла.
– И мне это имя сейчас стало ближе родного, поскольку под ним я прошёл столько испытаний и разных событий с народом республик, что хватит на рассказы внукам и правнукам. К слову, дословно Абдулла переводится как «Раб Божий».
– Ты он и есть, Абдулла, все мы Его рабы, – проговорил Скобцов и вновь начал декламировать:
Чёрная, как кошка,Ночь подкралась разом,Щурится в окошкоЖёлтым своим глазом.Крест или проклятье?Кровь стучит бессонно,У щеки распятьеВ виде телефона.В пачке сигарета,Вот и впрямь удача!Выжить до рассвета —Вот и вся задача.Смерть ворвётся в полночь,Набери мой номер,Позови на помощь,Знай, что я не помер.Порваны судьбоюНити звёздной вязи.У меня с тобоюНет обратной связи.Месяц неба юбкуТвоим знаком вышил.Поцелую трубку,Не скажу, как выжил.На беду чужуюНочь глядит плафонно,До утра дежурюЯ у телефона.ВечностиВдруг тишину поэтического послевкусия нарушил телефонный звонок.
– Юрий Викторович, это Коровин. Заеду к Вам ненадолго?
– Конечно, Антон, жду.
Волк ехал на заднем сиденье военного внедорожника, размышляя о событиях последних часов. Колдун дал новое задание, но детально, как всегда, ничего не объяснил. Назвал только позывной, сказал о каком-то прорыве и о том, что этой некоей Корсе грозит опасность. Антон ехал к Сивоконенко, чтобы тот помог ему добраться к пункту назначения.
После долгих расспросов дотошного майора Волк чувствовал себя лимоном, неоднократно выжатым чересчур экономным поваром. Он понимал, что у майора всё равно остались вопросы, но поскольку Антон с Медведем пытались остановить адский грузовик на пути к штабу, сами пострадали, и угроза всё же была устранена без потерь, Волка отпустили. Однако военная разведка взяла его в оборот, в этом Антон был уверен на сто процентов.
В кабинет Сивоконенко постучались.
– Войдите, – сказал Юрий.
Дверь открылась, в дверном проеме показалась фигура Коровина.
– Здравствуйте, Юрий Викторович!
– Здравствуй, братское сердце, – Сивоконенко встал и по-товарищески обнял Волка. Антон повернулся к Абдулле и Владимиру, – Салют, товарищи!
Присутствующие поздоровались в ответ.
– Юрий Викторович, на два слова, – кивнул Волк на дверь. Они вышли.
– Мне нужно к Корсе, – внимательно посмотрел в глаза Сивоконенко Антон.
– Что случилось, Антон?
– Задание. Не могу сказать. Скажу лишь, что ей нужна моя помощь. Думал, сам доберусь, но с вашей помощью будет быстрее.
Сивоконенко вернулся в кабинет, взял телефон и вновь вышел.
– Где вы, – спросил Юрий в телефон, дождавшись ответа абонента. По лицу было понятно, что ответ звонившего не устроил.
– Поехали, сам отвезу, – сказал Сивоконенко и зашагал по коридору к выходу. Он попрощался с друзьями и вышел. Антон молча пошёл за ним.
Юрий завёл двигатель, который, добродушно фыркнув, словно пёс, узнавший хозяина, приятно заурчал, набирая обороты. В окнах автомобиля городской пейзаж постепенно сменялся загородным. Юрий вёз Волка в сторону Горловки, к штабу Корсы. Они молчали.
– Что вы знаете вообще о Корсе? – прервал молчание Антон.
– О, брат, серьёзная женщина. Много врагов на тот свет отправила. В штабе у неё порядок. Не забалуешь. Она с молодости занимается спортом, потомственный военный в двенадцатом поколении, строгая и справедливая. По профессии она разработчик софта для систем наведения баллистики. Потрясающе разбирается в любом артиллерийском оружии.
Но в то же время она – настоящая женщина, любит растения, дорогие духи. А на досуге любит порыбачить и приготовить уху с горелой щепой на природе. Ольга вообще очень любит природу. У неё есть дочь Алена и сын Сергей. Причём пацана она усыновила. Дочка служит в её подразделении, в медицинском институте учится, хочет быть фельдшером. У них артиллерия – это семейное, – улыбнулся Сивоконенко.
– Ну и в боях, видимо, она себя проявила, раз её называют «легендарной Корсой»?
– Да, Антон, Ольга провела очень много сражений за города и села, да за ту же Горловку, Мариновку, Логвиново. И более того, она воевала в двух котлах – Иловайском и Дебальцевском. Её несколько раз ранило, но она всегда возвращалась после лечения обратно на службу.
– Да, выходит, она для украинцев одна из первостепенных целей, – повернулся к товарищу Волк.
– Да за ней постоянно охотятся, – с небольшим возмущением проговорил Юрий. – Толерантные западные журналисты называют её «Леди Смерть» и «Волчица». Она в начале войны уходила в тыл противника и отжимала у них военную технику. Потом техника становилась на вооружение у нас.