Быть драконом. Бегство
Шрифт:
— Отпусти… — прохрипел Коль.
Но дракон только сильнее надавил на шею.
Перед глазами поплыли чёрные круги. Всё затянула красноватая плёнка. Страх смерти запоздало толкнул в сердце…
Коль стал отчаянно вырываться. В нём кипела жажда выжить. Извернувшись, он вцепился зубами в драконью лапу.
Прокусить чешую он не смог. Но, видимо, укус всё же оказался чувствительным. Тяжесть, придавившая горло, исчезла.
Коль успел откатиться в сторону прежде, чем туда, где он только что был, ударил огненный фонтан.
— Я убью
Он снова завис сверху.
Коль тяжело дышал и хрипло кашлял. Он не мог ни говорить, ни выдыхать огонь, но смотрел на врага прищуренными, полными ненависти глазами.
Дракон явно приготовился к броску. Коль понял, что остаётся только один выход, резко крутнулся вбок, перекатился через край пропасти и стал падать.
Падение оказалось недолгим. Две большие скалы стояли очень близко, так что внизу между ними оставалась совсем узкая щель. Коль безнадёжно застрял. Крыло, которое ещё оставалось целым, вывернулось и сломалось. Грудь сдавило, одна из лап оказалась повёрнута под таким неудобным углом, что ещё немного — и тоже бы сломалась. От каждого движения Коль соскальзывал ниже, и скалы всё сильнее сжимали его тело.
— Теперь ты никуда не уйдёшь, червяк, — прорычал дракон.
Коль с трудом повернул голову и увидел своего врага, точнее — его брюхо. Дракон упёрся лапами в противоположные стенки расщелины и повис прямо над полудраком. Изогнул длинную шею, глубоко вдохнул…
Коль зажмурился, и вовремя. Пламя обожгло ему морду, опалило шею и плечи. Он отчаянно задёргался, проваливаясь всё глубже. Боль в сломанном крыле стала невыносимой, лапа подворачивалась всё сильнее, острый камень давил под рёбра.
Дракон снова вдохнул, медленно и шумно, и снова выдохнул.
Только бы не закричать. Не унизить себя. Огонь в груди дракона рано или поздно кончится вместе с его яростью. Значит, надо терпеть.
В ноздри пополз запах жжёной чешуи. По телу растекался болезненный пульсирующий жар, в груди метался ужас.
— Я сдаюсь, не убивай! — закричал Коль, тщетно пытаясь отвернуться, защитить о пламени хотя бы голову.
Новый выдох, словно удар огненного кнута. И Коль, уже ничего не соображая, завопил:
— Филипп! Фили-и-ипп!!!
И потерял сознание.
Глава 11. Сломанные крылья
Когда Коль очнулся, большой дракон уже улетел.
Коль часто моргал, глядя в бледно-голубое небо над головой. По чешуйчатым щекам текли слёзы — не от боли и не от обиды, просто от дыма. Последний раз он плакал от обиды в семь лет, когда старшие драконята избили его и подвесили к потолку вверх ногами. Ну, если не считать той истории с книгой. Но тогда он плакал, потому что стыдно было перед Румгаром, что не сумел сохранить книгу.
Румгар… Коль вдруг увидел лицо своего учителя так отчётливо, будто тот был рядом.
Почему-то стало спокойнее. Исчезли страх и обида. Даже боль притупилась.
Надо было выбираться отсюда. Коль поскрёб
Сил на превращение не было. Но полудрак знал, что силы и не нужны. Можно сделать по-другому.
«Я — не дракон, — подумал Коль. — Я сдался, позвал на помощь. Унизил себя. Я слаб и беспомощен, как раздавленный червяк на камнях. Я не дракон».
Драконье тело тяжело, как оброненный из руки камень, упало в темноту. И вернулось тело слабое, хрупкое, человеческое.
Коль вцепился двумя руками в тот самый острый выступ, который минуту назад больно упирался в грудь — а теперь не дал свалиться в пропасть. Подтянулся, перебрался повыше, встал в полный рост.
Выбраться отсюда не было сил. Оставалось только стоять на узком выступе, лицом к скале, рискуя сорваться и упасть при любом неосторожном движении.
Когда в ушах перестало шуметь и сердце забилось тише, Коль снова увидел Румгара. И не только увидел — почувствовал его присутствие. Коль даже глаза открыл — неужели и вправду? Нет, показалось… Но как же бывает мала разница между тем, что происходит на самом деле, и тем, что ты только представляешь!
Вот учитель сидит на камне и что-то рисует палкой на песке. Складки коричневого потрёпанного плаща слегка шевелятся от ветра. Лицо Румгара спокойно и сосредоточенно. Он поднимает взгляд и смотрит на Коля. Так спокойно становится от этого взгляда — будто учитель действительно где-то здесь.
А потом перед внутренним взором проступило другое лицо. В серо-голубых глазах — усталость и грусть, уголки губ скорбно опущены вниз, но вдруг — лёгкая улыбка озаряет лицо, такое знакомое, такое доброе. Мягкие, человеческие черты… Жаль, что всё видится так смутно, будто сквозь туман, слегка просвеченный солнцем. И эти длинные золотистые волосы…
Коль улыбнулся. На глазах выступили слёзы.
Почему-то намного отчётливее, чем лицо, вспоминались руки.
Коль глухо застонал. Странное, непонятное чувство поднялось в нём от этого воспоминания.
Тонкие, слабые руки, и на них — длинные шрамы, от ладоней почти до локтей. На пальце — колечко с зелёным камнем.
«Коль, солнышко моё, у тебя есть брат. Может быть, вы с ним встретитесь когда-нибудь… Ты спишь? Спи, сынок…»
Ночной сумрак поредел, разбавленный предчувствием утренней зари.
Коль не знал, сколько он так простоял, прижавшись всем телом к скале. Но постепенно тяжёлое оцепенение отпустило его. Он посмотрел вверх и решил, что сможет добраться до края скалы, цепляясь за трещины и выступы.
В детстве Коль часто убегал из приюта и лазил по окрестным скалам. Навыки сохранились. Но этот подъём оказался невероятно тяжёлым. Пот заливал глаза, руки и ноги дрожали от напряжения, всё труднее было найти достаточно надёжную опору.
Когда Коль преодолел примерно половину подъёма, его окликнули сверху: