Быть единственной
Шрифт:
Маша с трудом, потому что голова была тяжелой после химического сна, встала и принялась напяливать халат.
Ребята уже были на кухне, где громко и хрипловато играл старый репродуктор.
– Доброе утро, мам! – как ни в чем не бывало приветствовал ее Вадик.
Маша, по дороге на кухню, уже заготовила фразу насчет того, не хотят ли любимые сыночки попросить у нее прощения, но, видя, что настроения на скандал у сыновей нет, решила этого не делать – успеется. На приветствие младшенького она не ответила, но довольно мирно поинтересовалась,
– Мы сейчас отъедем, – суховато ответил Володя. – Есть возможность попрактиковаться в вождении.
– Когда вернетесь? – почти в тон ему поинтересовалась Маша. – Крышу на сараюшке починить надо.
– Починим, не проблема. Часам к трем вернемся.
– А что так долго-то? – всплеснула руками Маша.
– Да что же долго-то? – пожал плечами Володя. – Уже одиннадцатый час.
Маша взглянула на старинные ходики, не первое десятилетие тихонько чвякавшие в углу кухни. На них было четверть одиннадцатого.
– Ох, – огорчилась она. – Это как же я проспала-то? – Ей стало стыдно, что она не приготовила сыночкам завтрак, они тут крутились одни, и чуть не заплакала. – Что же вы меня не разбудили-то?
– Да ничего, мам! Ты же после дежурства. – Вадик прижал к своей груди ее голову, а Маша попыталась, но не смогла обнять его за плечи – такой он уже был большой, высокий. – Все в порядке. Мы взрослые мальчики. – Он похлопал ее по спине и попытался выпростаться из ее рук.
– Мам, щец приготовишь? – попросил Володя, закидывая на плечо сумку. – Ладно?
– Ладно, сынок, ладно! – затрепетала Маша, думая, что старшенький тоже подойдет ее обнять.
Но он уже был у двери на застекленную веранду, а Вадим шел за ним.
– Не задерживайтесь! – крикнула она им вслед и тут же поняла, почему они заспешили, – на улице стояла та же машина, что привозила их накануне.
Володя на ходу, не оборачиваясь, помахал рукой:
– Не будем!
«Кто-то им машину дает кататься-то? Что за приятель богатый такой?» – уже расслабленно, радостно и чуть лениво задумалась Маша.
Все-таки помирилась она с сыновьями, и без объяснений, долгих разговоров… Володенька вон щей заказал на обед. Сейчас она уж расстарается… Кажется, в морозилке был кусочек свинины, добытой в заводском буфете.
За стряпней Маша даже начала напевать, что случалось с ней редко, – с тех пор как ее бросил муж, она чаще пребывала во мрачноватом расположении духа. Вот были бы у нее деньги на автомобиль – ни муж, ни сыновья от нее никуда не делись бы. Машина для мужика это же – у-у! Маша, плача, – не от огорчения, а оттого, что кромсала лук для щей, – припомнила одну историю, что случилась несколько лет назад на соседней улице. Ничем не примечательная вроде для здешних нравов, но…
Как водится, перед отправкой в армию в Выселках игралось несколько поспешных свадеб – в основном по двум причинам. Первая и главная – интересное положение ловкой, оборотливой невесты, сумевшей настичь полуподростка-глупыша
Свадьба Ленки и Шурика была относительно скромной – семьи были, по местным меркам, приличными и малопьющими. Все знали, что молодые долго гуляли, но женились по-честному. Однако та неделя, что военком лично уделил молодым на медовый месяц, не прошла для новоиспеченной бабенки даром. Когда муж дослуживал первый год, ему пришло сообщение, что он стал отцом.
Вернувшись, Шурик был несколько ошарашен увиденным. Лена раздалась до пятьдесят последнего размера, как-то отвыкла – в отсутствие стимула в виде любимого человека – причесываться и аккуратно одеваться.
На несколько недоуменный вопрос телесно оголодавшего мужа: «А как же мы теперь с тобой… того… будем-то?» – последовал ответ:
«А так и будем, драгоценный муженек. Не гулять же нам как-то особенно – чай, не первый год женаты… Владей такой, какая есть. Сготовить и постирать я и такая могу».
Трудно сказать, как эта история стала достоянием общественности Выселок, но все знали мельчайшие подробности того, что «у Шурки на Ленку больше не стоит» и он, чуть проспавшись после гулянок со старыми друзьями, резко дал левый крен – пошел по бабам. На упреки и все те же неизменно-обильные слезы Шурик отвечал одно: «На себя посмотри! Мне жена нужна, а не квашня в драном халате. На хлеб и воду садись! У меня рук не хватает тебя обнять!»
Но самое плохое было не в том, что Шурик пил и скакал из койки в койку. Плохо было то, что он на определенном этапе пить бросил. Редчайшее, кстати сказать, в Выселках явление, где, взяв очередной литровый рубеж, мужик никогда его не оставлял, а, напротив, стремился его превзойти. Произошло это оттого, что у Шурика появилась постоянная женщина, городская, селедка тощая, в полтора раза старше венчанной супруги. Узнав это, несчастная Лена стала есть еще больше и поплыла вокруг себя с просто-таки угрожающей скоростью.
Видя, что дочкина семейная жизнь стремительно летит под откос, вовсе не богатые Ленины родители поднатужились, заняли деньжонок и купили зятю москвичок – благо отец был ветераном войны и у него подошла очередь. Вообще-то он планировал машину продать и заработать. Но раз тут такое дело…
Намек шалопутному зятю был прямым и недвусмысленным: вернешься в семью – получишь доверенность на вождение. Или даже дарственную – это по поведению. И Шурик намек понял, принял. Вид чистенькой новенькой бибики не смог не свести с ума не совсем еще выросшего мальчугана.