Быть Корелли
Шрифт:
— Что с вами случилось?
Он взял её за плечо, удивительно тонкое, в обхват его ладони, ещё раз изумившись, как на такое хрупкое существо кто-то сумел поднять руку, и попытался посмотреть ей в лицо. Затихшая и обессиленная после рыданий, девушка не могла держать голову — она запрокинула лицо, открывая его взгляду беззащитную тонкую шею, окруженную россыпью блестящих камней. Её прикрытые веки, густо накрашенные перламутровыми тенями, дрожали. Дрожали удивительно густые, тяжёлые ресницы, с капельками слёз на самых кончиках.
— Давайте в машину.
Так и не дождавшись ответа,
Глава 3. Её имя
Присутствие в машине неизвестной пассажирки не вписывалось в его планы, оттого Корелли был растерян и взбудоражен. Запах мандарина — чужой запах — удушающим, сладким туманом растекался по салону, вытесняя из головы все мало-мальски связные мысли. После Габриэле в машине всегда оставался тяжёлый, резкий древесный флёр, почти мужской, от которого Алессандро сразу же проветривал салон. А, может, этот странный выбор аромата был всего лишь искусной шифровкой? Чтобы замаскировать запах других мужчин? Алессандро зло усмехнулся своим мыслям. Габриэле получила своё, но ему не стало легче. Свой позор он будет помнить до седых волос…
— Зря вы остановились. Было бы лучше, если бы меня сбила машина.
Низкий, хрипловатый голос, донесшийся справа, выдернул Корелли из глубокой задумчивости. Его мысли о пережитой сегодня семейной трагедии восходили по спирали на новый виток, и не было им конца, но её слова выдернули его в реальность, переключили на «здесь и сейчас». Чувство отвращения и жалости к себе одномоментно сменилось злостью на её беспечность, на её неразумное желание так распорядиться собственной жизнью и жизнью того, кому выпало бы исполнить её желание.
— Так вы за этим вышли на дорогу? А о водителе вы подумали?!
— В жизни бывают такие моменты, когда меньше всего хочется думать о других.
Снова этот странный, царапающий слух тембр, который так не шёл её очень юному, утонченному лицу. Она говорила, как заядлая курильщица, только вот табаком от неё не пахло. Алессандро повернул в её сторону голову. Она повернула тоже. Их взгляды встретились, и Алессандро почувствовал, что его будто толкнули в грудь. На вид ей было чуть больше двадцати, но глаза выдавали в ней вековую старуху.
— В бардачке влажные салфетки и фляжка. Там виски. Выпейте, вам не повредит.
Он спешно отвёл глаза. Корелли следил за дорогой, прислушиваясь, как она зашуршала в недрах бардачка, открутила крышечку, сделала глоток и часто задышала раскрытым ртом, стараясь унять огонь крепкого напитка, наверняка опалившего ей горло с непривычки. Потом она сделала ещё глоток, а после раскрыла салфетки и принялась стирать с лица остатки макияжа.
— Кто вас так?
— Мужчина, — ответ был очевиден. — С которым я сплю, — дополнила она с откровенностью, которая обычно лезет наружу после порции крепкого спиртного. Алкоголь разогрел её и чуть расслабил — закончив с умыванием, она откинулась на спинку кресла и чуть склонила голову
— Раньше я думала, что он просто любит пожестче. Мне не особенно нравились все эти связывания, плетки, кляпы, но было терпимо. — Она пьяно жестикулировала, водя в воздухе ладонью (как же мало ей было нужно!), говорила медленно, нараспев чётким, хорошо поставленным голосом, словно она училась ораторскому мастерству или вокалу, и тем самым занимала собой всё больше места, заполоняла собой весь салон, становилась неудобной. Наверное, дело было в деликатной теме, совсем не подходящей для малознакомых людей. В салоне собственной машины Алессандро ощущал себя чудовищно неловко. — Сегодня, после ужина, он заставил меня изображать собаку. Надел поводок, заставлял лаять и бегать на коленях по саду, по камням. Если я бегала недостаточно быстро — бил. По-настоящему…
— Да уж, умеют люди развлекаться.
Он не был готов к откровениям такого рода. Корелли вдруг захотелось поскорее избавиться от неё, пока его благородные стремления помочь ближнему не зашли слишком далеко. Алессандро взглянул на её исцарапанные колени и в красках представил себе, как сажает на поводок того ублюдка, посмевшего вытворить такое с этой хрупкой девушкой. А ведь его это не касается, совершенно не касается…
— Вы такое не любите? — просто и как-то даже с удивлением спросила она.
Алессандро не был ханжой, но со своим традиционными отношением к семье и к сексу в частности решил оставить вопрос без ответа.
— Вам стоит обратиться в полицию.
— О, нет. Не в моем случае, — усмехнувшись, пропела она. Полицией этого «героя» не напугать, это предельно ясно и без подробностей. Но на любое действие найдётся противодействие как в рамках закона, так и вне его. Ему — члену одной из самых влиятельных мафиозных семей, берущей начало ещё в двадцатых годах прошлого столетия — это известно очень хорошо.
— Вам нужно уйти от этого мужчины.
— Я уже ушла…
— У вас есть деньги?
Она выставила вперёд руку и повертела запястьем — длинная цепочка застежки прозвенела по ячейкам с крупными прозрачными камнями, после дотронулась до ушей и шеи, демонстрируя колье и серьги.
— Это бриллианты. На первое время хватит. Жаль только, что документы у него в сейфе.
— Можно выправить новые. У меня есть один человек…
— Нет-нет, не нужно! — резко оборвала его она. — Я сейчас не в состоянии отрабатывать вашу доброту, синьор.
Синьор. Она — итальянка. Землячка. Странно, почему это не сразу бросилось в глаза. Лишь после до него дошёл смысл её слов. Она думала, что он захочет взять с неё плату тем же варварским способом, что и её обидчик.
— О чём вы? — сухо уточнил он, силясь унять по новой забурлившую внутри злость.
— О том, о чём думают все мужчины. Абсолютно все.
— В мыслях не было. — Сегодня он стал вдовцом. Сегодня он понял, что такое измена. Сегодня он начал холодную войну с кланом Фальконе — кланом, с которым отец двадцать лет пытался добиться перемирия. Предаваться похоти — последнее, чем бы он хотел сегодня заняться, тем более с особой, от этой самой похоти пострадавшей. — У меня сегодня тоже, знаете, день не задался…