Быть королем
Шрифт:
«Он стал вести себя очень странно, — отметил про себя Тео. — И говорит неестественно — скажет слово и замолкает, выдерживая паузу. И эти странные взгляды — спесивые и жеманные в одно и то же время. Мой брат сошел с ума. Но неужели никто этого не замечает? Ладно мама, матери могут быть слепы, но куда смотрит Виг? А эти совы, которые порхают вокруг него? Как ему удается отводить им всем глаза? Как он сумел собрать вокруг себя всех этих сов и хагсмаров? Неужели никто, кроме меня, не видит, что этот дворец насквозь сгнил изнутри? И неужели единственными разумными существами в этом дворце остаются хагсмары, сидящие на балюстрадах и башнях?»
Внезапно взгляд его упал на пятнистую сову, подносившую своему военачальнику и будущему королю сочную
Глава XVIII
Быть Эмериллой
Крит искусно вплела перо в оперение Лутты.
— А теперь выслушай меня хорошенько, дорогуша. Выглядеть, как пятнистая сова, — это только полдела. Ты должна стать ею. Перья с головы Хартвела позволят тебе, до некоторой степени, превратиться в Эмериллу. Мы с тобой знаем, что ты отлично умеешь подражать характерному крику пятнистой совы, этому протяжному «хуу-хуу, хуу-хуу». Ты с великолепной точностью переняла неподражаемый изгиб бахромы на крыльях пятнистых сов во время виражирования и научилась думать, как думают эти совы. Теперь тебе предстоит научиться думать, Как Эмерилла. Ибо мне стало известно, что безумный молодой король, поселившийся на странном дереве, ищет Эмериллу, как хаги ищут свою жертву. Ты — главная часть моего плана по захвату волшебного угля. Если ты сумеешь стать Эмериллой, уголь станет моим!
Так что слушай и запоминай, Лутта. Ты уже знаешь, что хагсмары лишены того, что совы называют «настоящим желудком», но эти перышки позволят нам получить нечто очень-очень похожее. Странная вещь, эти совиные желудки! Никакого проку от них нет, уж это я тебе точно скажу. Куда лучше хагсмарский желудок — незамысловатый орган пищеварения, не отягощенный ненужной чувствительностью и способностью к так называемым эмоциям.
— Что такое эмоции? — спросила Лутта.
— Глупые чувства, которые мешают действиям, — отчеканила Крит, строго глядя на Лутту своими черными бусинками-глазками. — Это будет самая сложная часть твоего задания, детка. Ты должна будешь поступать, как сова с чувствительным желудком, но в то же время решительно подавлять любые фокусы со стороны этого глупого органа. Запомни, дорогуша, желудок может быть смертельно опасен. Поняла?
— Да, тетушка.
— То-то же. В твоем задании нет места эмоциям и прочим глупостям, которые грозят помешать нашему плану. Ты ведь не хочешь сорвать мой план, Лутточка?
— Нет, ни за что! Никогда! — выкрикнула Лутта и вдруг почувствовала странный укол в желудке. Что-то внутри нее корчилось, болело и содрогалось. Она впервые испытывала боль в желудке, пусть и не в настоящем. Это было очень странное чувство. Пожалуй, его нельзя было назвать совсем неприятным. Честно говоря, эти странные корчи позволили Лутте почувствовать себя более… более… Она задумалась, подыскивая нужное слово, и ответ пришел сам собой: более настоящей.
Но Лутта не могла позволить себе этого. Она должна была отправиться на остров, лежащий далеко на юге, и выкрасть оттуда уголь Хуула. И никакие шуточки так называемого желудка не могли ей помешать.
Когда Крит впервые услышала об угле и Великом Древе, которым правит молодой идиот, вознамерившийся очистить мир от магии, она сразу же приступила к разработке стратегии. Разведка Луттиных хагов снабдила ее всеми необходимыми сведениями, но для этого дела, как оказалось, требовались знания совсем иного рода. Необходимо было понять, что представляет из себя этот странный король, который не только сумел завладеть источником
Два раза она сбивалась, но на третий, наконец, довела дело до конца. Теперь она могла проникать в сны Хуула — правда, не во все и не все время. Некоторые сны не представляли никакого интереса, поскольку не давали ключа к натуре Хуула. Зато другие могли оказаться очень полезными. Несколько дней Крит копалась в снах молодого короля, но ей, как назло, попадалась всякая ерунда. Дурак дураком, и сны у него дурацкие! Хуулу снились самые обычные сны: то он охотился за дичью, в последний момент ускользавшей у него из когтей; то парил в звездном ночном небе, которое неожиданно оказывалось дневным небосклоном, скрытым черной тучей воронья. Еще королю снилась битва в Далеко-Далеко, но не так часто, как хотелось бы Крит. Дело в том, что сны о битвах содержали много любопытных сведений о боевой тактике Хуула, и Крит особенно заинтересовали странные штуковины, которые молодой король и его ближайшие соратники носили на когтях, удлиняя и заостряя их. Впрочем, все это было не более чем занятно. Но однажды поздним вечером, незадолго до того часа, когда Крит обычно просыпалась, ей удалось проникнуть в сон, который мог стать решающим для понимания натуры Хуула и успеха задуманного дела.
В этом сне Хуул летел сквозь густой, но постепенно редеющий туман. Казалось, мерцающий свет звезд просачивается в жемчужно-серую дымку, озаряя ее. Но это были вовсе не звезды, а крапинки на перьях пятнистой совы! Хуулу снилась Эмерилла. Впрочем, в этом не было ничего необычного: Крит знала, что молодой король и его друзья повсюду разыскивают пропавшую пятнистую сову. Однако подсмотренный сон открыл ей нечто гораздо более важное — оказывается, Хуул был неравнодушен к Эмерилле! У самой Крит не было мускульного желудка, но она отчетливо почувствовала, что происходит в желудке Хуула. Он волновался за пропавшую сову, тревожился о ней и восхищался ее отвагой.
Крит резко проснулась.
— Но это значительно упрощает дело! — вскричала она.
Подскочив к спящей Лутте, Крит потрепала ее по перу, недавно вплетенному в первостепенные маховые перья притворщицы.
— Теперь, Лутточка, — прошептала она, — ты сможешь стать настоящей Эмериллой. Чувствуешь?
Лутта прислушалась к себе. Она в самом деле чувствовала себя как-то иначе, но пока не могла разобраться в путанице своих ощущений. Сильнее других чувств была растерянность, однако Лутта не решилась приставать к Крит с расспросами, ибо по опыту знала, что когда тетушка пребывает в таком возбуждении, ей лучше не докучать. И все-таки Лутта никак не могла понять, кто же она такая. Хагсмара? Сова? Но если сова, то какая? Полярная? Пятнистая или неясыть? Сычик-эльф или воробьиный сычик? А может быть, она все-таки виргинский филин — ведь она была им, когда вылупилась из яйца? Порой ей казалось, будто она рассыпается на сотни разных кусочков. Все это было очень странно и порой мучительно. Неудивительно, что она в последнее время чувствовала себя растерянной и очень-очень одинокой.
Глава XIX
Старая подруга
На север Сиртгара уже пришла зима, и ночь была исхлестана режущим ветром с дождем и снегом. Холодная погода вновь напомнила Хуулу о неумолимо приближающемся Коротком Свете, и он изо всех сил заставлял себя еще быстрее работать крыльями. Каждую ночь тьма удлинялась, а ослабевшее солнце чахлой птицей поднималось над горизонтом, словно предчувствуя приближение утра, когда ему уже не суждено будет взлететь. Тогда наступит Долгая Ночь и начнется война.