Быть королем
Шрифт:
Во время битвы в Далеко-Далеко он не видел, как была смертельно ранена его мать. Ему казалось, будто она все время была рядом, и вдруг оказалось, что ее больше нет… Но на этот раз он своими глазами видел, как был нанесен удар. Он мог его предотвратить, но оказался бессилен. И тогда дикое бешенство всколыхнулось в желудке Хуула. Никогда в жизни он не чувствовал такой злости, как в эту жуткую ночь. Казалось, жар угля опалил все его существо, рождая ярость, пугающую его самого. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Хуул полетел прямо на хагсмаров, схвативших Фенго. Они были уже высоко в небе,
— Не бросайте его. Я приказываю вам бережно опустить его на землю.
Это было почти смешно. Это было невозможно, не говоря уже о том, что безрассудно. Разве может сова приказывать хагсмарам? Но если бы в тот момент кто-нибудь посмотрел вверх, его глазам предстало бы очень странное зрелище. Парившая в ночном небе сова вдруг начала светиться призрачным зеленым светом. Она была больше похожа на духа) сотканного из света, нежели на живое существо из перьев, костей и плоти. Хагсмары отчаянно пытались включить свой фингрот, но желтое сияние их глаз бессильно растворялось в ночи.
— Опускайте, только осторожно. Осторожно!
И первая хагсмара, словно во сне, медленно опустилась на землю и бережно положила истекающего кровью волка на плоский камень.
Повинуясь сигналу Хуула, волки начали опускать на землю остальных хагсмаров. Они так ловко наводили свои взгляды, что вскоре в небе соткалась целая паутина зеленого света, и лишенные воли хагсмары, словно мухи, беспомощно забились в ней.
Как только хагсмары коснулись земли, поступил новый сигнал, и волки начали молча смыкать клыки на глотках оцепеневших врагов. Ударом клюва Хуул распорол грудь хагсмаре, вырвавшей глаз Фенго, а другой волк прикончил ту, что первая схватила его когтями.
Кровь хлестала из пустой глазницы Фенго. Второй глаз его горел неистовым зеленым светом, но дыхание сиплыми хрипами вырывалось из груди старого волка.
— Мое время на земле подошло к концу, друг мой…
— Нет! Этого не может быть! Просто не может быть, слышишь?
— Но это так, Хуул, — спокойно проговорил Фенго.
— Уголь! Я чувствую силу угля. Это она сбросила хагсмаров на землю. Она вернет тебе жизнь, Фенго!
— Нет, молодой король. Здесь уже ничто не поможет.
— Магия угля может все, Фенго! Это добрая магия, она не похожа на темнодейство!
— В этом-то все и дело, дружок. Добрая магия действует в гармонии с Люпусом и Глауксом, в согласии с природой. Смерть — это тоже часть Большой игры, в которую играет все живое. Я старый волк, и время мое истекло. Ты не можешь изменить это только потому, что у тебя есть уголь. — В горле у Фенго страшно заклокотало, а грудь его заходила ходуном в мучительной борьбе за последний глоток воздуха. — Попрощайся за меня… с моим старым другом… Гранком. Мне… пора. — Последним усилием воли Фенго повернул голову и уставился единственным глазом на Хуула. Наступил миг лохинвирра. Хуул не отнимал жизнь у Фенго, и старый волк не был его добычей, однако это была благородная кончина. Фенго должен был уйти достойно, чтобы его дух мог взойти по звездному следу в небесную пещеру духов.
Намара, до сих пор стоявшая в стороне,
— Все хагсмары мертвы, Хуул. Когда мы пришли, их было тридцать, и ровно тридцать тел лежат теперь на песке.
Хуул поднял голову и увидел жалкие кучки перьев. И снова, как в Амбале, его поразило то, какими маленькими становятся хагсмары после смерти. Но неужели тут лежат все хагсмары, нашедшие убежище в Сиртгаре? И как они очутились здесь — сами прилетели после битвы или были для чего-то посланы лордом Аррином? Удалось ли сегодня нанести серьезный удар по врагу и существенно ослабить его силы накануне грядущей битвы? На все эти вопросы у Хуула пока не было ответов. Что ж, ничего не поделаешь. Сегодня сделано немало, но впереди его ждет еще множество вопросов и по меньшей мере одна большая битвы.
Кроме того, оставался еще один, самый главный вопрос: удалось ли ему хоть на шажок приблизить полное освобождение совиного мира от магии?
Волки оттащили тело Фенго подальше от мертвых хагсмаров. У подножия песчаного склона они выкопали яму и похоронили в ней своего предводителя, чтобы пожиратели падали не добрались до его тела.
После этого сова и волки покинули пустыню и еще до окончания ночи вернулись в Амбалу, где отыскали огромный старый дуб. К рассвету сильно похолодало, поэтому волки устроили так называемый «сонный круг» — тесно сбились в кучу, согревая друг друга боками. Волки всегда так спят, если им приходится в холод ночевать под открытым небом.
Что касается Хуула, то он был счастлив вновь очутиться на дереве. Поскольку утро еще не наступило, а следовательно, для всякой уважающей себя совы было еще слишком рано ложиться спать, он решил подняться на вершину дерева. Ночное небо было усеяно звездами. От Гранка Хуул знал названия многих светил и созвездий, а еще ему было известно, что созвездие Золотых когтей волки называют Люпусом, или Звездным волком. Когда последние звезды взобрались к передним лапам волка, Хуул почувствовал странную смесь грусти и радости: грусти от разлуки со старым другом и радости при виде того, как звездный путь загорелся в ночном небе под лапами у Звездного волка. «Он уже на пути к пещере духов», — подумал Хуул, бесшумно взлетая в небо.
«Интересно, я лечу или прыгаю по звездам»? — думал он, прочертив кончиком крыла вдоль морды Звездного волка. Внезапно он увидел, как светлое облачко, похожее на волка, легко взбегает по пути духов к звездам. Вот оно проскользнуло над головой Хуула — и вдруг застыло. Призрачный волк повернул голову, запрокинул морду, и Хуул услышал далекий волчий вой, сотканный из облаков и тумана, звездного света и ночных небес.
— До свидания, друг мой, — прошептал Хуул. — До встречи!
А в это самое время, на далеком острове посреди Южного моря, другая пестрая сова заглянула в огонь и увидела, как ее старый друг из края Далеко-Далеко уходит по звездному пути в пещеру духов.
«Глаумора или пещера духов? — подумал Гранк, качая головой. — Какая разница, ведь это одно и то же место, где мы все встретимся однажды».
Глава XXIII
Эмерилла?
Огромное дерево содрогалось под порывами первой зимней бури.