Быть лучшей
Шрифт:
Сначала они поговорили с Дэзи, которая была в Йоркшире, потом с Полой – та оказалась у себя дома на Белгрейв-сквер.
Мать и сестра, похоже, не слишком удивились и были явно рады известию, хотя разочарованы тем, что свадьба прошла без них. «Добро пожаловать в семью», – в один голос сказали они, и ни океанское расстояние, ни потрескивание в трубке не заглушили искренности тона.
Так началась для Маделины совершенно новая жизнь.
Филип любил ее глубоко и страстно, и она платила ему тем же. Он засыпал ее подарками и баловал, как только мог. Великолепное бриллиантовое
Но главным подарком был он сам. Он заполнил все пустоты, что зияли в ее душе, и теперь Маделина чувствовала себя спокойной и защищенной. Порой она даже щипала себя, чтобы убедиться, что это не сон и что он тоже из плоти и крови.
Она не слышала, как Филип встал с постели, и испуганно вздрогнула, когда вокруг нее обвились его руки.
Он поцеловал ее в макушку.
– Ты что здесь делаешь, дорогая? Смотри, простудишься.
Маделина повернулась к нему, притронулась к щеке.
– Да что-то не спалось, вот и встала посмотреть на сад. Он такой красивый при луне. А потом задумалась…
– О чем же? – Филип пристально посмотрел на нее.
– Да обо всем, что произошло в последние месяцы. Это было как сон. Иногда мне бывает страшно, что вот проснусь, и ничего этого нет – и тебя тоже.
– Да вот же я, дорогая, и это вовсе не сон. Это действительность. Наша с тобой действительность.
Филип привлек Маделину к себе, крепко прижал к груди и погладил по волосам. Наступило долгое молчание. Наконец Филип сказал:
– Я никогда еще не испытывал такого покоя. И такой любви. Ты – все для меня, любимая моя Мэдди. И я уверен, что так будет всегда. Ты – последняя женщина в моей жизни.
– Знаю, Филип, милый. Я так люблю тебя.
– И слава Богу! А я – тебя.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
Маделина снова приникла к нему.
Его руки скользнули по ее спине, задержались на маленьких твердых ягодицах. Ткань ночной рубашки была гладкой, прохладной, возбуждающей. Он теснее прижался к Маделине, чувствуя, как нарастает желание.
Маделина задрожала, откликаясь на его призыв, хотя совсем недавно они отдали дань последним любовным объятиям. Так бывало всегда – протянув руки, они уже не могли оторваться друг от друга. Раньше она не испытывала такой болезненной, всепоглощающей страсти, такой постоянной потребности обладать и отдаваться.
Внутри нее пылал огонь, он поднимался откуда-то снизу, из самого ее существа, к шее и лицу. Щеки горели. Маделина поцеловала Филипа в грудь и тесно обвила руками. Ее пальцы сильно надавили ему на лопатки и медленно скользнули вниз.
Такой же жар опалял и Филипа. Он прикоснулся к груди Маделины, начал ласкать ее, целуя одновременно в шею, в губы. Поцелуи становились все более страстными, чувственными. Не было сил разомкнуть объятия. Не в состоянии сдерживаться, он поднял ее на руки и отнес
Одежда полетела в сторону, и его сильные, но нежные пальцы побежали по телу Маделины, наслаждаясь его шелковистой мягкостью. Комната была погружена в серебристый лунный свет, кожа Маделины мерцала. Она казалась гостьей из другого мира.
Филип наклонился и поцеловал впадинку между ее грудями, провел губами по всему телу. Маделина потянулась к нему, и он резко привлек ее к себе. Слившись воедино, они долго и самозабвенно предавались любви.
Она сказала ему об этом через два дня. Все вокруг сверкало на солнце. Небо было безоблачным и лазурно-голубым, море – густо-синим, солнце окружал золотой ореол, хотя лучи его не несли тепла. Дни стояли прекрасные, но воздух становился все острее, чувствовалось, что с Альп надвигается снег и холод.
Они сидели на террасе в теплых свитерах и пальто и смотрели на огромные, залитые солнцем сады Фавиоллы. Они только что вернулись с прогулки и теперь неспешно потягивали предобеденный аперитив. Филип рассуждал о маршруте их дальнейшего путешествия. Маделина слушала молча, хотя Филип время от времени интересовался, куда бы ей хотелось отправиться. Когда наступила пауза, Маделина сказала:
– Пожалуй, не стоит нам ехать в Рим, Филип, лучше вернуться в Лондон.
Он метнул на нее быстрый взгляд. В голосе Маделины слышалась давно исчезнувшая напряженность.
– Что случилось, дорогая?
Маделина откашлялась и тихо произнесла:
– Я уже несколько дней хочу сказать тебе… Мне как-то не по себе… – Она снова откашлялась и после непродолжительной паузы добавила: – Мне кажется, я беременна.
Филип обомлел. Потом лицо его и голубые глаза осветились улыбкой.
– Так это же замечательно, Мэдди! – воскликнул он. – Это потрясающая новость, ничего лучше я не слышал с тех пор, как ты сказала, что согласна выйти за меня.
Он порывисто наклонился к ней, обнял, поцеловал и, помолчав немного, негромко спросил:
– Ты сказала «мне кажется». Стало быть, не уверена?
Отклонившись, Маделина посмотрела ему в глаза и кивнула:
– Почти уверена. Все признаки налицо, так что доктор наверняка подтвердит. Но, конечно, надо обследоваться. Поэтому я и говорю, что лучше вернуться в Лондон.
– Ну разумеется, дорогая. Ты совершенно права. Так мы и поступим. О, Мэдди, какая чудесная новость!
– Так ты рад? – тихо спросила она.
– Рад? Да я счастлив! – Филип с удивлением посмотрел на нее. – А ты разве нет?
– Ну разумеется. Я просто подумала, может, ты сочтешь, что все случилось слишком быстро.
– Ничего себе! Получить сына и наследника! Да я на седьмом небе от счастья.
– А может, родится девочка?
– Тогда у меня будет дочь и наследница. Не забывай, я внук Эммы Харт, а она не делала различия между мужчинами и женщинами, когда речь шла о наследстве. И мой дед Пол тоже. Ты ведь знаешь, что он завещал состояние моей матери.
Маделина снова кивнула и робко улыбнулась. Но тень сомнения не сходила с ее лица, и это заставило Филипа замолчать. Он внимательно посмотрел на жену и спросил: