Быть любимой
Шрифт:
— Очень жаль, но я уже должна возвращаться. Мне столько надо сделать перед Рождеством, просто не знаю, как все успею. — На самом деле ей нечем было там заняться, и она со страхом думала о возвращении.
Джеймс, как всегда, проводил ее домой, но, когда она предложила, чтобы Клайд сварил кофе, Джеймс отказался.
— Спасибо, я не хочу кофе. Если ты не возражаешь, я бы сделал себе коктейль.
— Конечно, — улыбнулась она и пошла сказать Клайду, что им ничего больше не нужно.
К ее удивлению, он с грустью улыбнулся и коротко произнес:
— Как вам угодно,
Размышляя о его странном выражении лица, она пошла в гостиную и стала рядом с Джеймсом у стеклянной стены. Молча она наслаждалась панорамой города, расстилавшейся перед ней. Огни, многочисленные из-за приближающихся праздников, придавали всему городу сказочный вид. Когда Джеймс тихо произнес ее имя, Кэтрин не без усилия вернулась к реальности. Но его следующие слова приковали все ее внимание.
— Как долго ты собираешься терпеть такую жизнь, прежде чем решишься что-то изменить?
Смущенная и обескураженная, она спросила:
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что люблю тебя. Разведись с Мэтом и выходи за меня. Позволь мне заботиться о тебе. — Говоря это, он поставил стакан на столик, заключил Кэтрин в свои объятия и поцеловал. Она ничего не почувствовала. Джеймс был красивым, обаятельным, с ним было приятно общаться, но его поцелуй оставил ее совершенно холодной. Она высвободилась из его рук, стараясь сделать это как можно мягче, и так же мягко сказала:
— Я старше тебя на шесть лет.
Он снова обнял ее, теперь уже крепче, и заговорил:
— При чем здесь твой возраст? Кэтрин, оставь его, пока он не вернулся из Шотландии. Уедем со мной куда-нибудь, куда угодно. Я обещаю, что не позволю ему обидеть тебя.
Потрясенная, Кэтрин воскликнула:
— Джеймс, ведь Мэт — твой брат!
Его объятия слегка ослабли, но он все еще не отпускал ее, говоря с болью в голосе:
— Я знаю. — Затем с еще большим чувством продолжал: — Боже мой, могу ли я забыть об этом? Я люблю его, Кэтрин, очень люблю. Он всегда был моим идеалом и остается даже сейчас. Я не встречал другого человека, который вызывал бы к себе такое уважение. В моем понимании он вообще никогда не бывает не прав. Мэт всегда был строгим, но всегда — справедливым. Но это со мной. А с тобой, Кэтрин? Пойми, я просто не могу видеть, как он уничтожает тебя. А он именно это и делает. Другому мужчине он бы не позволил вмешаться, но не думаю, что он будет бороться со мной. Уезжай со мной, пожалуйста, пока он не вернулся.
— Не могу, — прошептала Кэтрин.
— Почему? — сердито спросил он. — Ты же не вещь, принадлежащая ему!
— Я люблю его. Вот и все.
Руки Джеймса опустились, и он молча смотрел на нее, словно не веря собственным ушам.
— Я тебе не верю! — воскликнул он наконец. — Я никогда не видел женщину, которая была бы настолько равнодушна к своему мужу! И он тебя не любит, насколько я могу судить. — Его последние слова заставили Кэтрин болезненно сжаться, и он поспешно добавил: — Прости, Кэтрин. Неужели это правда? Ты его любишь?
— Да, действительно люблю. — Ее голос дрогнул, и она добавила: — Боже мой, Джеймс,
— Мне очень жаль, Кэтрин. Жаль и тебя, и себя. Черт, мне жалко даже Мэта, потому что этот дурак не знает, что теряет. Мне бы очень хотелось тебе помочь, но я не знаю, как.
Уткнувшись головой в его плечо, Кэтрин прошептала:
— О Джеймс, ты помогал мне с того самого дня, когда я впервые появилась здесь. Ты был чем-то вроде буфера, и не только между мной и Бет, а потом Диди, но и между мной и Мэтом. Я почти жалею, что люблю не тебя, но тут уже ничего не поделаешь. Я принадлежу ему, полностью и безоговорочно. И это навсегда.
19
Утром накануне Рождества Мэт позвонил из-за океана. Связь была плохая, и Кэтрин с трудом понимала, что он говорит, но одно было ясно — погода там нелетная, и неизвестно, когда он сможет вылететь. Зато его последние слова прозвучали так четко, как будто он стоял рядом: «Не волнуйся!»
Не волноваться! Ну как тут можно было не волноваться, думала Кэтрин, глядя из окна на залитый солнцем сельский пейзаж. Как женщина, уже потерявшая мужа во время бури, как может она перестать волноваться, когда ей хочется просто выть от страха? Конечно, выть она не будет, она сделает вид, что все нормально, и займется обычными делами.
Стрелки часов медленно совершили круг. Вечером приехал Том с приветами и подарками от Дженис и Карлоса, которых навестил по дороге домой. Они отправлялись в Аргентину, чтобы впервые показать дочь родителям Карлоса, и Том заехал проводить их на самолет.
Когда он узнал, что Мэт задерживается, его хорошее настроение упало. Но, увидев озабоченность на лице матери, он слегка обнял ее, говоря:
— Не волнуйся, мамочка. Мэт осторожный человек. Он нанимает на работу только лучших. Я знаю, кто водит его самолет, это прекрасный летчик. Он не станет зря рисковать. Если Мэту не удастся прилететь завтра, мы отложим праздник до следующего дня. Какая разница, Джонни еще слишком мал, чтобы для него это имело значение.
Оптимизм Тома, его несокрушимая вера в Мэта передались Кэтрин, и она постаралась отогнать свои страхи. Заснула она поздно, совершенно измученная.
Наступило утро, а все подарки так и лежали неоткрытые под елкой. Одеваясь в гардеробной, Кэтрин услышала телефонный звонок. Полуодетая, она босиком побежала в спальню и схватила трубку, но в ответ раздались лишь монотонные гудки. Кончив одеваться, она пошла вниз. Уже спустившись по лестнице, она вдруг остановилась как вкопанная, услышав, как Бет со смехом произнесла ее имя. Кэтрин не собиралась подслушивать, но не могла двинуться с места. А Бет между тем продолжала:
— У него не будет проблем развестись с ней. Или получить полную опеку над Джонни. Тебя ведь не будет смущать, что ты воспитываешь ребенка другой женщины, Диди?