Быть рядом
Шрифт:
— Как пить дать, — капитан снова плеснул себе водки. — А эти наверху как-нибудь договорятся. Небось, только спят и видят, как бы за кордон сбежать. С награбленным. Им-то кто бы на нас не напал — всё одно хорошо. Будет ещё от кого бабла получить.
— Но я вот чего не понимаю, — майор затушил окурок и отпил из пластиковой бутылки с водой, — неужто император не видит, что происходит?
— Куда ему всё увидеть?! — отмахнулся капитан. — Неужто наши генералы не прикроют свои задницы? Наплетут ему с три короба, мол, солдаты
— Да уж, — протянул майор, — да уж. Ай, ладно, давай выпьем. Мы с тобой вернулись живыми? И то хлеб!
— Давай, — капитан подставил кружку под горлышко бутылки, — вернулись живыми, с наградами — имеем право выпить.
Они чокнулись кружками и залпом выпили.
За окном кружился снег.
Генерал нервно расстегнул ворот кителя и принялся раздражённо расхаживать по кабинету, комкая в руках лист бумаги. Потом ткнул пальцем в селектор:
— Начштаба ко мне. Мигом!
Через минуту начштаба вошёл в кабинет. Выглядел он помятым, глаза были красные, но держался молодцом. Он уже третью ночь ночевал в штабе — следил за операцией. Всего третий месяц здесь. Из тыловых, но на удивление толковый оказался.
Генерал тяжело уселся в кресло. Спросил:
— Читали?
— Так точно.
— Что скажете?
— Я не могу себе позволить усомниться в воле императора. Если он…
— Прекратите, — оборвал его генерал. — Я не желаю слушать дифирамбы. В вашей преданности правящему дому и лично императору я не сомневаюсь. Я спрашиваю, что скажете о приказе.
Начштаба помолчал, хрустнул пальцами:
— Желаете честно?
— Именно.
— Я не понимаю приказа. Операция идёт как надо, мы прижали противника к горам, оседлали перевалы, отрезали пути отступления. По моим сведениям, у них уже не хватает продовольствия и боеприпасов. Нам осталось нанести один — последний — удар и враг будет уничтожен. После этого можно выводить войска и вводить жандармерию. Но отводить войска сейчас… Я не понимаю.
Генерал поднялся и подошёл к окну:
— И я не понимаю. Опять повторяется та же история. Едва противнику становится совсем жарко, сверху цыкают, и мы отступаем. Раз за разом. Уже четвёртый год одно и тоже….
Начштаба молчал.
Генерал посмотрел на него искоса и решился:
— Знаете, у меня иногда складывается впечатление, что эти приказы неспроста приходят так удачно для противника.
— Что вы имеете ввиду?
— Я могу быть с вами откровенным? Настолько, чтобы наша беседа осталась строго между нами.
Начштаба выдержал долгий взгляд генерала и сказал:
— Да.
— Хорошо, — генерал снова сел. — У меня такое ощущение, что дикарям помогают.
— В смысле?
— У нас есть изменники, — рубанул генерал. — И более того, мне кажется, что измена окопалась
Начштаба зашагал по кабинету, затем остановился и повернулся к генералу:
— Разрешите предложить?
— Разрешаю.
— Может быть, стоит ослушаться?
— Не понял.
— Я предлагаю ослушаться приказа и закончить операцию, — чётко проговорил начштаба.
— Вот как, — протянул генерал и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
Начштаба молчал. Ждал.
Наконец генерал открыл глаза, застегнул китель и поднялся:
— Нет, приказ есть приказ. Мы с вами люди военные, должны его выполнять.
— Даже если приказ откровенно преступный?
— Даже в этом случае, — отрезал генерал. — Начинайте выполнять приказ.
— Слушаюсь, — щёлкнул каблуками начштаба. — Разрешите идти?
— Ступайте, — кивнул генерал.
Начштаба уже подошёл к двери, когда генерал окликнул его. Начштаба повернулся.
— Я понимаю ваше желание нарушить приказ, — глухо, глядя в стену, проговорил генерал. — Очень хорошо понимаю. Думаю, если подобные приказы будут приходить слишком долго…. Может повториться шестьдесят шестой. Но на этот раз мы будет куда внимательнее в выборе императора…
Начштаба понимающе кивнул и вышел.
За окном на тонких ветках деревьев отливала свежей зеленью первая листва.
— Что ещё осталось? — осведомился худощавый мужчина лет сорока с короткой бородкой у сидящего напротив офицера в чине генерал-лейтенанта, с шевронами представителя охранки.
— Не самые утешительные новости, ваше величество.
— Рассказывайте.
Генерал-лейтенант покопался в папке, лежавшей перед ним и, заглянув в бумаги, продолжил:
— В армии зреет недовольство политикой в отношении дикарей. Офицеры считают, что наша политика слишком осторожна…
— Полно вам, — прервал его император. — Давайте без экивоков. Офицеры считают, что приказы, приходящие из центра, откровенно идиотские, так?
Генерал-лейтенант сдержанно кивнул.
— Что-то есть кроме этого?
— Да. В среде высшего офицерства начались разговоры о…, — генерал-лейтенант замялся, но под пристальным взглядом императора откашлялся и продолжил, — они стали заговаривать о новом военном перевороте.
— Вот это действительно новость, — после некоторого молчания сказал император. — Причина, полагаю всё та же? Наша якобы странная политика на Юге?
— Да.
— Предсказуемо, — криво улыбнулся император. — На какой стадии подготовка к перевороту?
— Пока только разговоры. Вероятность решительных действий мы оцениваем как ниже десяти процентов. В шестьдесят шестом она, осмелюсь напомнить, была восемьдесят три.
— Что ж, видимо, у нас есть время. Наблюдайте, решительных действий не предпринимать. Через неделю жду вас с новым докладом.