Бытиё наше дырчатое
Шрифт:
Загодя снятое с героически погибшей платформы барахло уберечь не удалось бы в любом случае. Было ясно, что, оставив оцепление на месте взрыва, вояки, скорее всего, прочешут и рощицу, объявленную в прессе последним плацдармом террористов. Даже если схрон не привлечет их внимания, за вояками в лесопосадки как пить дать нагрянут «черные копатели»
Поэтому, посовещавшись, поступили так: наиболее ценными вещами набили два рюкзака, а остальное сложили в овражек, слегка забросав еловыми лапами. Затем Андрон с помощью верной двуручной пилы дозвонился до Ильича и выдал точные координаты тайника, восстановив таким образом добрые отношения с «Дикой орхидеей».
Приторочив пилу к рюкзаку (средство связи могло еще не раз понадобиться), влезли в лямки и двинулись в направлении рыбацкого поселка Прикольный, что на реке Ворожейке.
– Значит, думаешь, так он в нее и не шмальнул ни разу? – расстроенно спросил Прохор.
Андрон покосился на спутника, но правая половина физиономии идущего рядом была по обыкновению статична. Жуть. Как будто полголовы в станок замотало. Вместе с ухом.
– Прохор, а ты не разведенный?
– Холост.
– А с чего ж ты тогда баб ненавидишь? Вин-дао-ян?
Вопрос был задан не без опаски, но, слава Богу, особого впечатления не произвел. Наймит «Ёксельбанка» воспринял его с обычным безразличием.
– Да видел я, что ты подсматриваешь, – ворчливо успокоил он умельца. – Утром тогда, на палубе. – Помолчал, вздохнул. – Нет, тут другое...
Бывший шкипер решил уже, что больше об этом ничего не услышит, когда Прохор заговорил вновь.
– Вин-дао-ян, – несколько сдавленно поделился он, – это школа наша, мужская. А есть еще женская – вин-дао-инь...
– И что? – невольно понизив голос, спросил Андрон.
– Да все то же самое, – угрюмо ответил Прохор. – Только у них вместо ударов захваты...
И как бы невзначай тронул кончиками пальцев правую изуродованную половину лица.
Андрон потрясенно посмотрел на спутника и тут же отвел глаза. Больше вопросов на эту тему не задавал.
Привал устроили на бугорке, не скрываясь. Все равно внимание общественности было пока что целиком приковано к обгоревшим
Увлекшись, не заметил, как минуло полтора часа.
– Что-то хитрое у тебя получается, – уважительно заметил вернувшийся из балки Прохор.
– Получается? – задорно переспросил самородок. – Скажи лучше: получилось... Глянь!
Помигивающая жужжалка обзавелась окулярчиком.
– Прицел-то зачем? – не понял Прохор.
– Вот ты давеча насчет прорех помянул, – возбужденно пояснил Андрон. – А мне интересно стало: что ж в этих прорехах-то?
– Как «что»? – опешил Прохор. – Ничего. Сам же говорил.
– Э, нет! В прорехах только человечество исчезло. А природа – как была, так и есть. Представляешь, благодать? – С этими словами изобретатель приложил окуляр к глазу – и надолго замер. Лицо его становилось все задумчивей и задумчивей.
– Что там? – полюбопытствовал Прохор.
– На... – как-то неуверенно предложил Андрон, протягивая вещицу.
Прохор взглянул в окуляр и отпрянул.
– Кто такие? – оторопело вырвалось у него.
– Хм... – Умелец ошеломленно подергал себя за мочку уха. – Вишь ты... – пробормотал он. – Выходит, прав был Димитрий!
– В чем?
– Ну... свято место пусто не бывает... все ниши заполнены... Как он еще говорил? Уберешь короля, а на трон уже очередь в затылок выстроилась.
– Так что там за уроды?
– А черт их разберет! Ниша-то от человечества пустая осталась. Ну вот, стало быть, эти ее и заполнили.
Андрон умолк. Упрямые обветренные губы дрогнули в скорбной улыбке. Все-таки не зря сгинул Димитрий в своем неолите. Благодаря ему противоестествоиспытатель мог теперь утверждать почти наверняка: во имя чего бы ты ни курочил прошлое – результат отрицательный. То есть тоже результат.
Уяснив, что продолжения не будет, Прохор еще раз припал к окуляру, но надолго даже его железных нервов не хватило – сплюнул от омерзения и вернул изделие изобретателю.
– Нет, – искренне выдохнул он. – Уж лучше мы!