Бюро Черных Кэбов
Шрифт:
– И что же случилось дальше?
– Дальше я устроилась в книжный магазин, где девяносто процентов своего рабочего времени торчала у стендов с исторической литературой. У стендов с несбывшимися мечтами, – она сделал паузу, делая очередную затяжку и выдыхая терпкий дым в салон Черного Кэба, – тот раз, когда я первый раз попробовала, ну ты… Ну ты понимаешь… Я начала принимать таблетки. Все подряд. Какие могла выпросить у друзей из психиатрической клиники. И дальше…
Она нервно сглотнула, в третий раз за поездку натягивая рукава рубашки как можно сильнее.
– Дальше я впервые в своей жизни попробовала
– Как это было? – Эзре действительно было интересно, что чувствуют люди, беря в руки шприц.
– Это ужасно, – девушка смахнула копившиеся все это время слезы с глаз, – но мне нравилось… Я спасалась от реальности, но я все еще могла спокойно целую неделю не думать о том, как бы поскорее ввести в свою вену иглу.
– И это не самое худшее? – мужчина положил руку Дакоте на плечо, а та дернулась, будто ожидая удара. Девушка тряслась от беззвучной истерики и пыталась будто вжаться в сидение.
– Нет, – она помотала головой, начиная вытирать нос рукавом рубашки, – мне было восемнадцать. Я не поступила в колледж. В то утро осознание собственной бездарности подкралось особенно незаметно, я начала истерить и я знала, действие прошлой дозы уже заканчивалось. Я взяла свои деньги и мне привезли очередную дозу. И я вколола все. Те паршивые два грамма. Но они были нужны мне.
Девушка снова началась трястись не то от страха, не то от холода.
– И вот я почувствовала, как проблемы уходят, как становится хорошо и как пропадает желание страдать. В то утро я чувствовала себя прекрасно. Накрасилась. Надела самое красиво платье, – девушка улыбнулась, – оно было сделано из черного шелка. Оно было самым элегантным в моем гардеробе. И я поехала на выставку, где наш книжный магазин принимал участие. Меня позвали на банкет после мероприятия, и я согласилась. Нас привезли в загородный дом, где было много алкоголя и громко играла музыка. Я помню, что уже на выставке действие героина стало проходить. Когда мне стало очень плохо, я хотела уйти, но… – девушка снова закрыла глаза, вспоминая тот вечер. – ко мне подошел мужчина. Он был таким галантным, что я даже перестала какое-то время чувствовать ломоту во всем теле…
– Если тебе тяжело говорить об этом, мы можем не говорить.
– Он предложил мне дозу, сказал у него есть несколько грамм для меня. И я согласилась. Мы поднялись на самый высокий этаж в доме, он сначала держал меня за руку, а потом… – она продолжала, – потом он предложил выпить бокал шампанского. Я согласилась. И дальше я помню все события обрывками… Но то, что я запомнила, мне не понравилось. Мне в глотку вливали алкоголь, а я просила очередную дозу.
Дакота вытерла испепелившийся окурок о собственный рюкзак и положила его в карман куртки.
– Потом я проснулась в больнице. Тело жутко болело, будто я пережила смерть. В зависимости от мест, которые буквально горели адским пламенем, я поняла все. Я не была глупой. Меня изнасиловали. И я чудом выжила после десятиграммовой дозы, которую я все-таки получила и водки, которой во мне было около полулитра.
– Но ты справилась, – с надеждой в голосе сказал Эзра.
– У меня не было выхода, – Дакота вытерла слезы вместе с размазанной тушью, – моя мать узнала об этом и выгнала меня из дома. Мне нужно было как-то двигаться дальше. Выгнала, понимаете? Она сказала мне
– Но после того раза ты завязала, да? – Эзра знал ответ, но все же спросил.
– Нет. Тогда, в тот вечер, я хотела выбрать смерть. Но люди не могут ее выбрать. Она всегда выбирает сама. Это она решает… решает все.
– Но ведь ты прекратишь? Прекратишь это? – Эзра остановился у нужного Дакоте книжного магазина.
– Это глупо, – она пожала плечами.
– Это благородно.
– По отношения к кому мне быть благородной? – девушка рассмеялась, широко улыбнувшись.
– Научись быть благородным по отношению к самой себе.
– Я не обещаю, – она достала несколько купюр, – но я постараюсь, ладно?
Дакота вышла из машины, и мужчина протянул руку к таксометру, который показывал всего двадцать миль, хотя ему показалось, что прошла вечность. Лампочка таксометра загорелась зеленым.
Девушка не торопилась выходить, и они молча сидели в машине, каждый думая о своем
– Тебе хотя бы нравится работать в книжном магазине? – Эзра оглядел стеклянную витрину магазина.
– Конечно. – Дакота улыбнулась собственным мыслям. – В книгах чаще всего люди находят смысл своей жизни.
– И к какому же жанру принадлежит твоя жизнь? – Эзра рассматривал задумчивое лицо и старался убедить себя в том, что эта девушка на самом деле не сломлена.
– В моей жизни бывало много жанров, и ужасы, и фантастика, и… Но исторический жанр и детские книги были и будут самыми честными из всех.
– Но ведь историю переписывают, о ней врут, и она становится своего рода фантастикой.
– Так было не всегда.
– А детские книги всего лишь для детей, – Эзра пожал плечами, он не понимал, о чем говорит Дакота. Для него детские сказки всегда были детскими сказками. Не более.
– Те, кто говорят, что детские книги для детей, имеют детское сознание. На самом же деле, в них содержится куда больше правды и достоверности, нежели в любом бульварном романе.
– Может ты и права. – Эзра не хотел спорить с девушкой и просто кивнул. Он согласился с ней, чтобы только она не почувствовала себя в очередной раз навязчивой и ненужной.
– Может и не права, но иногда хочется почувствовать себя правой, – девушка открыла дверь машины, в салон залетел свежий воздух и запах табака начал пропадать, – все, чего я хотела добиться в этой жизни – это собственной невиновности.
– Ты не виновата, – прошептал он, откидываясь на спинку сидения, девушка уже хлопнула дверью и наверняка его не слышала, – только не ты.
Глава 4. Третий пассажир
«Люди не любят жалеть или чувствовать себя в чем-то виноватыми».
Агата Кристи
«Третья девушка»
Салон снова наполнился звуками вибрирующего телефона.
– Да, Эвелин, – Эзра поправил зеркало заднего вида, разглядывая огромную трещину в стеклянной витрине книжного магазина, – проехали двадцать миль.