Бюро расставаний
Шрифт:
Дверь была заперта, и на стук откликнулись очень нескоро. Однако в конце концов приоткрылась узкая щёлка, высунулась хмурая мужская физиономия и буркнула:
– Закрыто у нас. Вернисаж завтра.
В ответ Глеб развернул перед носом у охранника свое удостоверение.
– А-а! – сказал тот, приоткрывая дверь пошире. – Вроде пару дней назад ваши были, ничего не нашли.
– Мы по другому вопросу, – ответил Аббасов, протискиваясь в щель следом за Глебом.
Госпожа Калинец-Лукьянова стояла посреди большого зала и руководила рабочими,
– Валерия Михайловна!
Художница обернулась, нахмурилась, не сразу узнав, потом спросила:
– А вы что здесь делаете?
– Нам нужно с вами поговорить.
– Но я сейчас занята!
– Уверен, мы отвлечём вас не надолго.
– Ну хорошо… Тьма, это так не вовремя! Дима, продолжайте развешивать по плану, я скоро вернусь! – сказала она рабочим и повернулась к незваным гостям. – Идёмте в подсобку, там хоть сесть можно.
В подсобке было тесно и пахло краской, табаком и почему-то селёдкой. Но зато там нашлись три стула. Все расселись, и госпожа Калинец-Лукьянова посмотрела на сыщиков вопросительно:
– Итак? Я вроде бы всё рассказала в прошлый раз.
– Скажите, Валерия Михайловна, вы знали Антона Майера? – начал Фарид.
– Нет, я ведь уже говорила.
– А в квартире, где проживали супруги Майер, бывали?
– Нет. Зачем?
– Вот и мы думаем – зачем? – спросил Глеб. – Но у нас есть свидетель, который видел вас четырнадцатого октября, входящей в этот дом.
Валерия задумалась, потом сказала:
– А, знаю! Мне говорили, что там большой подвал, я думала снять его под собственную галерею.
– И как?
– Не подошло, – пожала она плечами. – Освещение плохое.
– А с кем именно вы разговаривали и осматривали этот подвал?
– Понятия не имею, – ответила женщина безмятежно. – Я нашла объявление в газете, что сдаётся в аренду большое помещение. Связалась, договорилась о встрече и приехала. Это был не то управляющий, не то хозяин – какой-то совершенно безликий тип.
– А в квартиру на третьем этаже не поднимались?
– Нет.
– Мы обнаружили там ваши отпечатки пальцев и ваши волосы.
Госпожа Калинец-Лукьянова прикусила губу.
– Даже и не знаю, что сказать… Ну, хорошо, предположим, в какой-то момент мне стало любопытно, с кем спит мой муж, и я отправилась посмотреть.
– Вот так просто постучали в дверь, вошли в квартиру?
– Сказала, что ошиблась адресом.
– А там забежали в уборную, в кресле посидели? – продолжил Глеб почти сочувственно. – Не складывается, Валерия Михайловна. Может быть, вы всё-таки были знакомы с Антоном Майером?
– Нет! – выкрикнула она. – Что вы лезете в мою жизнь?
– У нас есть свидетель, который видел, как сей господин садился в ваш экипаж, это было двадцатого сентября в шесть вечера.
– Ладно. Я была с ним знакома. Я была его любовницей, мне показался забавным такой квартет. Дальше что?
– Дальше? Нет, теперь будет про раньше… Расскажите нам о вашей младшей сестре… Клюва. Ведь вы так подписывались в записках, которые отправляли Ангелине Майер?
Она
Так долго, что Фарид открыл рот, чтобы задать вопрос. Взглянул на Никонова и рот захлопнул.
– Клюва… – сказала она наконец. – Я совсем о ней забыла, о Клюве. Шесть лет эта кличка была моим проклятием, потом я её стряхнула и забыла. Но она всплыла со дня реки. Волги!..
И она захохотала, некрасиво открыв рот.
Никонов кивнул, и Фарид поспешно налил и подал Валерии стакан воды. Она выпила несколько глотков и вежливо поблагодарила. Потом посмотрела на Глеба так, будто увидела его впервые.
– Интересно было бы написать ваш портрет, – сказала она и наклонила голову вбок, глядя круглыми глазами, так что снова стала похожа на большую птицу. – Наверное, уже не выйдет. Или в тюрьме не запрещены карандаши?
– Расскажите, пожалуйста, что произошло в день похорон Ангелины. Вы ведь там были?
– Была. Я должна была удостовериться, что умерла именно она. Вы ведь знаете, что она сделала?
– Знаем.
– Понимаете, всё пошло не так, – Валерия поискала что-то в карманах, сыщики напряглись, но она достала пачку табаку и ловко свернула папироску, потом усмехнулась. – Я иногда курю, когда точно знаю, что муж не увидит.
– Вы именно поэтому открыли настежь окно в гостиной в квартире Майеров? Чтобы не оставалось запаха табака?
Никонов изо всех сил старался поддерживать этот лёгкий, почти светский тон разговора, и чувствовал, что с каждой минутой это даётся ему всё труднее.
– Да-а! А вы молодец. Соображаете… Хотя и не очень быстро. Так что вы хотели узнать? Ах да, в день похорон… – Валерия помолчала. – Я уехала с кладбища, пришла домой и попыталась работать. Потом достала снимки Стаси… Она такая красивая! Ей бы сейчас было двадцать семь, ровно столько же, сколько было Ангелине, когда… Когда всё произошло. Вы знаете, я так долго её искала! Заявила в городскую стражу, но они ничего не смогли выяснить, только узнали, что Стася шестнадцатого уехала в Кинешму. Рейсовым омнибусом. Водитель её видел и запомнил, но дальше следы потерялись. Я ждала месяц, потом стала искать сама. Обошла всех знакомых в Костроме, потом в Кинешме. Узнала о смерти Ангелины… – она махнула рукой. – Долго рассказывать. Я поверила, что Ангелина погибла, а Стася просто куда-то уехала искать счастье. Перебралась в Москву, вышла замуж за Лукьянова… Вы не думайте, мы неплохо жили! Он выполнял все мои желания. Я закрывала глаза на его мелкие грешки.
Госпожа Калинец-Лукьянова прервалась, чтобы потушить окурок. Потом посмотрела на сыщиков, наморщила лоб, будто пытаясь вспомнить, кто они такие и вежливо спросила:
– Кофе не хотите?
– Нет, спасибо! – отказался Глеб. – Давайте не будем прерываться.
– Ну, воля ваша. Да уже почти всё. Как-то в один прекрасный день… в июне, кажется, я увидела эту тварь вместе с моим мужем, и ни о чём больше не могла думать. Наняла частного детектива, чтобы он проследил, где они встречаются, изучила её жизнь… Жизнь! – тут голос Валерии дрогнул. – Она убила мою девочку, мою Стасю, и живёт теперь в своё удовольствие!