Бывшая любовь

Дубровина Екатерина

Что он только что сделал? Фыркнул? И закатил глаза? Боже, как мне это развидеть? Я, готовая смеяться, почувствовала, как закололо ладони. Видимо, я их пережала коленями так сильно, что они затекли. Вытащив руки, но все еще держа их под столом, я сжимала и разжимала кулаки.

– Если вас только это беспокоит, то я не планирую в ближайшие лет, – я прищурилась, – пять выходить замуж.

– Хорошо, а какой вы себя видите через пять лет? – не унимался он.

Я задумалась. Ну, я окончу институт, у меня уже будет большой стаж, квартиры, правда, еще не будет, но я буду на полпути к ней.

– Я точно

буду занимать какую-то должность выше стажера.

Денис расхохотался от души. Его серые глаза, искрившиеся от смеха, вмиг посветлели, а ямочки на щеках стали глубже. Я любовалась этим молодым человеком, забыв о том, где нахожусь. Все в нем на тот момент меня притягивало. Да, придется отметить, что он симпатичный. Неряшливая прическа на более вдумчивый взгляд оказалась такой укладкой, закатанные рукава оголяли сильные руки, а на шее я разглядела небольшой участок татуировки, правда, что на ней было скрыто.

Я опустила глаза и перевела дыхание.

– Вы приняты, – внезапно нарушила смех Дениса Елена Анатольевна. – Паспорт с собой?

Я робко кивнула, не веря в свою удачу.

– Тогда пройдемте, – она поднялась, и я за ней. Денис проводил нас взглядом, но следом не поднялся. А я продолжала гадать, кто же он, и какую должность занимает.

Заполнив необходимые документы, спустя полчаса проходя мимо переговорной, я надеялась увидеть его снова. Однако там было пусто. Меня прям подмывало спросить о нем на ресепшене, но я боялась возможных потом сплетен. Все же мне здесь еще работать. Поэтому я вежливо попрощалась с девушкой и шумно вдохнула, выйдя на улицу.

Ура! Завтра мой первый рабочий день.

Глава 7

На следующее утро я встала раньше обычного. В половину седьмого. Помыла голову, попыталась неброско накраситься, чтобы подчеркнуть естественную красоту, но в итоге промучилась и только испортила, что пришлось смыть лицо и начать сначала. Долго выбирала наряд, надевала, красовалась перед зеркалом, снимала, снова надевала. Спустя полчаса остановилась на кремовом сарафане длиной до колена и закрытой грудью. В одно время оно было строгим и деловым, а в другое – летним и свежим. Как-никак жара же на улице.

 Я жила с родителями в двухкомнатной квартире старой и ветхой пятиэтажки на окраине города. Большую комнату занимали они, а маленькая досталась мне. Относительно недавно. До этого комната была их спальней, а я жила в большой на диване. Но как только мне исполнилось восемнадцать, они решили, что привилегия закрытой двери должна достаться мне. Думаю, их пугала вероятность застать меня за непристойностями. В это входило и переодевание.

 Мой отец – бывший военный, сейчас в отставке, хотя это и никак не сказалось на его стати и выправке. Он был невысоким, но широкоплечим. Проседь на его голове всегда была аккуратно зачесана на правый бок, а усы тщательно подстрижены. И все же безусловным педантом я отца не считала. Глубоко посаженные серые глаза под нависшими веками отнюдь не казались заплывшими, они ярко блестели, выдавая живость ума и остроту сознания. Он часто улыбался, шутил и всегда позволял мне то, чего мама не одобряла. Просто потому, что все мое детство его не было рядом. Постоянные дальние командировки. Мы даже не знали точно, куда

именно. Просто ждали его дома. Я помню, как часто стояла у окна и представляла, что вижу его на дорожке. Он вышагивает по ней как по плацдарму, широко подняв голову и расправив плечи, а в руках свернутые в газету цветы для мамы и огромная рыжая кукла для меня.

 Да, рыжая кукла была мечтой. Увы, так и несбывшейся.

 Моя мама – учительница начальных классов в школе, что была во дворе. Полноватая и подходящая отцу по росту (ох, как он любил ее этим уколоть, мол «засуну тебя подмышку и унесу»), она никогда не позволяла себе выйти из дома без макияжа, пусть и самого простого. Черный веер ресниц обрамлял ее карие глаза, а темная помада зрительно уменьшала крупные губы, которые она ласково называла «пельмешки». Она коротко стриглась и лет с сорока пяти красила волосы в один и тот же оттенок, а я уже и забыла, какой она была раньше. Но искренне любила ее сливовый.

 Мама всегда была в курсе моих двоек, драк, выяснений отношений, влюбленностей. Ощущение, что шпионы были расставлены по всей территории, а жучки лежали у каждого в портфеле. Но я не обижалась на нее. Возможно, это был единственный шанс быть в курсе моей жизни. Сама-то я делилась редко.

 А еще я очень любила их. Они – защитный тыл, дом и крепость. Без их веры в мои способности я бы вряд ли даже аттестат получила. Конечно, сейчас они не очень рады тому, что я ушла на вечерку. Но они поймут. Через год или два. Я же не собиралась бросать институт насовсем! Я хочу им помочь. Я уже не маленькая девочка.

 Крутясь у зеркала, а это была единственная деталь, отличавшая их спальню от моей комнаты – зеркало на ножках во весь рост, я была довольна своим выбором. Легкий румянец на щеках, почти незаметный блеск на губах и пара взмахов тушью делали меня настолько миленькой, что я бы влюбилась в себя сама, будь молодым красавцем. Невысокая, хрупкая, с серыми доставшимися от папы глазами и пухлыми от мамы губами, я часто ловила на себе завистливые взгляды однокурсниц. А моя толстая рыжая коса, лежащая на плече, испытала на себе силу стольких мужских прикосновений, что мне могут позавидовать голливудские звезды.

 Да, я до сих пор ходила с косой. Все дело в том, что распусти я волосы, то становлюсь похожей на божий одуванчик, который непременно хочется причесать. И это большая ошибка. После встречи с расческой я становлюсь еще более пышной и кучерявой. Знаю, существует множество способов справиться с этим явлением, но это либо салонная процедура, либо длительное по времени использование утюжка. Конечно, у меня был дома такой. Может, и правда стоило?

 Робкий стук в дверь отвлек меня от размышлений. Мама просунула голову и, кажется, икнула.

– Ты же работать в офисе собралась…

– А что не так? – я удивленно подняла бровь.

– Да нет, все так, – мамины глаза рассеянно забегали по комнате, – время много уже. Пошли, если не хочешь опоздать.

 Я схватила сумочку и телефон, и выпорхнула в коридор. Пахло сладкими мамиными духами и утренним горьким кофе. Значит, отец тоже поднялся. Он вышел из ванной как раз, когда я вставила ноги в туфли. Обнял меня и, пока я не вижу, смахнул слезу. Напутственных слов, правда, не сказал. Наверно решил, что у меня на сегодня впечатлений, итак, хватит.