Бывшая любовница
Шрифт:
Голубые глаза потемнели, и в них появилась улыбка.
– А ты хоть знаешь, что такое наложница?
У Кары зарделись щеки.
– Я просто подвела итог своему несчастью.
– Наложница – это любовница мужчины.
– Знаю.
– Мужчина оплачивает счета наложницы, покупает ей имущество…
– По своей сути наложница призвана доставлять удовольствие мужчине, когда ему надоедает жена, – прервала его Кара. – Но раз у тебя нет жены, я не могу быть твоей наложницей.
Глаза у него блеснули.
– Ну, поскольку у меня нет жены, разве это не означает, что ты станешь основным
– Да я скорее съем горсть червей.
– Боюсь, что смогу придумать что-нибудь более подходящее для тебя…
– Не продолжай. Меня и без того тошнит.
Он засмеялся:
– Я помню кое-что другое.
– Смотри, как бы меня не вырвало. – Но не от воспоминаний об их ночи вместе. Эти воспоминания увели ее в другую реальность. Нет. Тошнота у нее потому, что ее укачивает в транспорте. Она зажмурилась и сделала глубокий вдох.
Пепе повернулся к ней и внимательно посмотрел. Кара невероятно эротична, даже с перекошенным лицом.
Но он больше не поддастся на это.
Она открыла глаза:
– Что?
– Не понял.
– Ты уставился на меня.
– Неужели мужчина не может посмотреть на роскошную женщину?
– Я беременна, – огрызнулась она.
– И при этом такая секси. Мужчине нужно окостенеть от живота и ниже, чтобы не хотеть тебя. Но не бойся – я не собираюсь делать никаких поползновений. – Тем не менее Пепе почувствовал сильное возбуждение, и он едва не застонал.
Кара его презирает. А он… он ее до сих пор желает – и, как он подозревал, она его тоже. Но он предпочитает, чтобы женщины, на которых он обратил свое внимание, не питали к нему ненависти.
Секс между ними… Ничего хорошего из этого не выйдет. Секс уже вверг его в беду. Да он и предполагал, что секс с Карой приведет к неприятностям. Наверное, поэтому он раньше держался от нее – и ее эротичности – подальше.
В обществе, где он вращался, к сексу относились просто, без каких-либо обязательств. Пепе это вполне устраивало, поскольку освобождало от затруднительных ситуаций и еще более раздражающих расставаний. Все знали правила, никто не обижался, и все были довольны.
– Полезно это знать, – насмешливо отозвалась Кара. – Но сейчас тебе ничего от меня не нужно, так что незачем больше притворяться.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я тебе была безразлична, пока не понадобился мой телефон.
– Ошибаешься, cucciola mia, я всегда находил тебя чрезвычайно привлекательной.
– Абсолютно уверена, что ты найдешь привлекательной любую женщину с блеском в глазах. Я тебя никогда особенно не интересовала.
– Нет, интересовала, но меня пугала моя невестка. Страшно представить, что она со мной сделала бы, позволь я что-нибудь лишнее с тобой. Она вполне могла привязать меня голым к дереву.
– Хотела бы посмотреть на это зрелище.
– Не беспокойся, если ребенок окажется моим, я уверен, у тебя будет такая возможность, когда Грейс все узнает.
– Никаких «если». Ребенок твой.
– Время покажет. – Черная бровь выразительно взлетела. – Если это мой ребенок, то мне также предстоит опасаться того, что твой разгневанный родитель будет ломиться ко мне в дом.
– Его нет,
Он немного стушевался:
– О, прости. Я не знал, что у тебя тоже умер отец.
Неужели он ей искренне сочувствует?
– Мой отец не умер, – быстро уточнила Кара и вспомнила, что его отец умер лет десять назад.
Пепе явно был в замешательстве:
– Тогда он уж наверняка захочет оторвать мне голову.
Кара не удержалась от кривой усмешки:
– Уверена, что найдется куча отцов, которые с удовольствием что-нибудь тебе сломают, но мой отец не из их числа, так что не бойся.
– Почему? Обязанность отца – беспокоиться о своем ребенке.
– Мой отец ни разу не обеспокоился даже тем, чтобы прочитать объявление о работе. – За многие годы она уже научилась скрывать горечь, но под ложечкой тоскливо заныло, чему способствовало укачивание в самолете. – Поверь мне, если ему суждено тебя встретить, то все, на что он способен, – это хлопнуть тебя по плечу и потребовать угостить его пивом.
Несмотря на свою репутацию и на свои «шалости», Пепе знал, что будь у него дочь, и если бы кто-то оставил ее беременной, то он точно захотел бы свернуть этому человеку шею.
Но он ведь не допускает, что виновен в беременности Кары? Пока не допускает. До того момента, когда тест ДНК не докажет обратного. Теста еще нет, и поэтому он будет думать об этом ребенке лишь как о плоде. После того, что он пережил по милости Луизы, это – способ самосохранения.
Мысли перенесли его на десять лет назад. Он помнил, как смотрел на снимок плода в утробе, пытаясь определить, где голова, а где крошечные конечности. Весь плод походил на фасоль и по размеру был не больше. Таких сильных чувств, охвативших его, когда он смотрел на снимок, он никогда больше не испытывал – они его потрясли. Он даже не представлял, какой взрыв произойдет в его душе, когда эта маленькая жизнь, развившись, появится на свет.
Но этой маленькой жизни не была дана такая возможность. Осознание этого гнездилось у него внутри подобно чану с ядом.
И все-таки он не мог взять в толк, как можно иметь ребенка и быть настолько к нему равнодушным, чтобы не обращать на него никакого внимания, не интересоваться тем, не пострадал ли он от кого-нибудь. Конечно, его самого родители завели, что называется, «про запас», но он никогда не сомневался в их любви. Чего ему не хватало, так это их уважения.
Пепе явственно представил себе, как отнесся бы его брат, если бы кто-то обидел Лили, – этот человек едва ли смог когда-либо ходить.
Кара, вдруг скривившись, сказала:
– А знаешь, ты и мой отец на удивление похожи. Он источает шарм, как и ты. Может, мне познакомить тебя с ним? Вы смогли бы обменяться пикантными деталями.
Ни один мускул не дрогнул на лице Пепе – хотя это далось ему нелегко, – и он с улыбкой ответил:
– Почему-то мне показалось, что эти слова прозвучали как оскорбление.
– Потому что ты не настолько глуп. – Прежде чем он смог ответить на последнее оскорбление, она встала. – Если ты не возражаешь, я намерена улечься на тот диванчик и поспать. Полагаю, кто-нибудь из стюардов разбудит меня до того, как мы приземлимся?