Бывшая любовница

Кариди Екатерина Руслановна

– Мне надо, - упрямо повторила она, - Андрей приедет, я должна быть дома,

Женщина только собралась что-то ответить, и тут с резким хлопком отворилась дверь, в палату вошел Анин дядя.

– Ну что, дядя?
– подкинулась Аня нервно сглатывая, уставившись на него во все глаза.

Он смерил ее уничтожающим взглядом, бросил на постель сумку, а потом прошел к окну, с грохотом оттолкнув с дороги стул. Какое-то время стоял, глядя на серый фасад соседнего корпуса.

– Дядя... Ну что?
– подала голос Аня.

Обернулся.

Злой, рот перекошен. Язвительно усмехнулся и бросил Ане в лицо:

– Не вернется твой петушок, так и сказал. Ну ничего, я ему перышки повыщипаю! Будет знать, как кукарекать и на старших голос поднимать.

– Что?
– еле слышно выдохнула Аня.

– Разводиться будет!

– Нет. Он не может, мы же венчались...

– Венчались? Так развенчаетесь!
– бросил со смехом.
– Сейчас все можно, были бы деньги!

– Нет!
– вскрикнула Аня, стискивая кулаки, а мать зажала рот ладонью, с откровенным испугом переводя взгляд с дочери на брата.

– Хватить орать, - поморщился он.
– Будет тебе новый муж лучше прежнего.

– Я не хочу нового, хочу этого, - упрямо повторила Анна.

– Этот к твоей подружке Машке ушел. Не зря я заподозрил с самого начала, когда увидел, как он на свадьбе ел ее глазами!

Дядя еще что-то обидное говорил, но Аня словно не слышала, снова погрузилась в какое-то странное бесчувствие. Видя, что племянница не реагирует, дядька бросил пару слов ее матери и ушел.

Они снова остались вдвоем, мама, понимая, что девочку надо чем-то отвлечь, вытащила из сумки планшет и положила Ане на одеяло. Та не реагировала, все также сидела, уставившись в одну точку. Женщина вздохнула, завозилась, роясь в принесенных вещах, и не заметила, как отрешенность на лице дочери сменяется злым выражением.

***

Дорога до офиса казалась Маше бесконечной, и все равно этого времени не хватило, чтобы отойти и окончательно успокоиться. Но во всяком случае, этой противной внутренней дрожи она больше не чувствовала.

А настроение ниже плинтуса, еще бы, на глазах у шефа опозорилась. Профессионализм на нуле. Вчера еще он ее представлял как коллегу, а значит, ей работать самостоятельно почти с одними мужчинами, а кто исключал тот момент, что на нее будут оказывать такого рода давление? В общем, пока шли до начальственного кабинета Отто Марковича, была мрачная как туча, заранее предвидя, какой разбор полетов ее ждет на эту тему.

Шеф велел секретарше принести кофе и больше их не беспокоить. Сам уселся в кресло, Марии указал на кресло напротив. И вот, пока тихая как мышь секретарша не принесла поднос с двумя чашками кофе и плоской тарелкой печенья, в кабинете висело могильное молчание. Наконец секретарша удалилась, шеф запер дверь.

Маша приготовилась к худшему, даже голову в плечи втянула. Сейчас начнется...

Он налил коньяку, сунул ей в руки бокал, а сам уселся напротив. Свел вместе пальцы и приказал:

– Рассказывайте.

Маша вытаращилась, а он показал на бакал в ее руке

и повторил:

– Пейте, напряжение снимает. И рассказывайте.

Она сначала ошарашенно застыла, глядя на него, потом опустила глаза в бокал. Не имело смысла юлить, отхлебнула глоточек и начала рассказывать с самого начала. А он слушал, слушал и вдруг выдал:

– Мария Владимировна, выходите за меня замуж.

глава 38

– Мария Владимировна, выходите за меня замуж.

Если б не сидела, точно села бы на пол. Маша замерла не донеся до рта бокал. Хорошо еще, не пила в тот момент, поперхнуться коньяком не самое приятное.

– Кхммм...
– прочистила горло и осторожно поставила на стол пузатый бокал.

И только открыла рот, как он поднял вверх ладонь.

– Не отвечайте мне сейчас, Мария Владимировна. Просто послушайте, что я скажу.

Это было так неожиданно и, честно говоря...

Сработал рефлекс, выработанный за три с половиной года взаимодействия, шеф говорит - надо внимательно слушать. Маша сначала затихла, привычно вытаращившись на него. Потом опомнилась, откинулась в кресле и нахмурилась, прикрыв шею рукой.

Теперь уже включилась аналитика. Не тот случай, обычная схема не работает.

– Э, - начала было она, ища слова, как бы это помягче.

Отто Маркович ей правда очень нравился, она даже считала его идеальным, в некотором плане, но... Но.

Он снова остановил ее.

– Подождите, Машенька. Давайте вы все-таки выслушаете меня, хорошо?
– проговорил Отто Маркович вставая.

И отошел к окну, как будто ему нужно было пространство. Уже оттуда скомандовал:

– Поешьте чего-нибудь, сладкое тоже неплохо снимает стресс, а кофе придаст бодрости.

Механически потянулась за печеньем, а голове мелькнуло: все-то он знает, не шеф, а кладезь мудрости! И мудрость не замедлила из него политься.

– Видите ли, Мария Владимировна, - он немного скривился и почесал правую бровь.
– Дело в том, что я знаю о вас все.

– ...?

Так и застыла с куском печенья во рту. В сочетании с его каменной арийской физиономией звучало в какой-то степени даже угрожающе. Захотелось вдруг закурить, хоть она не касалась сигарет с самого выпускного.

Раухен ферботен - мигнула в сознании картинка с плакатом «Курить запрещено».

Маша провела рукой по лбу, отгоняя наваждение, и поспешила запить все это хорошим глотком кофе. А он повернулся к ней и начал:

– Я знаю, какое у тебя настроение. Знаю, когда туфли жмут или устали ноги на каблуках. Знаю, как выглядит неуверенность, которую ты прячешь, выпрямляя спину и полнимая голову, но при этом опускаешь подбородок. Это, милая Машенька, осанка цариц. Знаю, как могут блестеть глаза, когда работа выполнена на отлично. Ты перфекционистка, также как и я. Знаю, когда тебе хочется есть, даже если ты этого не чувствуешь.