Бывшие в Драконьей Академии. Мой неверный Магистр
Шрифт:
Повернувшись к друзьям, я с облегчением отметила, что магические оковы спали, и ребята очумело наблюдают за происходящим.
И тогда, убедившись, что они в порядке, я, больше не мешкая, взобралась на спину Дракона.
И мы взлетели над долиной, высоко-высоко, к самым облакам, и все плохое осталось где-то далеко внизу. Однако, оглянувшись, чтоб отпустить свою боль и печали, я врезалась взором в чужую. Острую, надсадно «кричащую» безмолвием потери в ошеломленном взгляде Торина. Он смотрел нам вслед широко раскрытыми глазами, и я, не выдержав сквозящего в них тоскливого упрека, отвела свои.
Но ощущение вины за обманутые
Эта связь делала меня не скованной, а, наоборот – свободной. Цельной и сильной. Я чувствовала ритм его огромного сердца, что билось в такт моим эмоциям. И, вновь прикрыв глаза, я вдохнула полной грудью эти непередаваемые ощущения.
Движения Дракона были плавными и уверенными. Мы словно не летели, а плыли как небесное тело среди звезд. Воздушные потоки ласкали его крылья, аккомпанируя нам мелодией свободы. А каждый маневр Дракона был исполнен такой гармонией, что казалось, будто само время замедляло свой ход, чтобы восхититься этим великолепным танцем в небе.
Я сидела на его широкой спине, утопая в благоухающих вихрях ветра. Исполненная стремлением двигаться вперед, трепетом полного, абсолютного доверия. И каждое легкое покачивание драконьего тела ощущалось мною, как нежное прикосновение возлюбленного, что усиливало слияние наших душ и магического мира неба...
Глава 35. Рэйгард.
– Сказать, что девчонка озадачила меня – ничего не сказать. Или я слишком привык к восторженным девицам? Скажи, нас с тобой слишком избаловали все те дамочки, что с восхищением глядят в рот, стоит только заговорить с ними.
– вопрошал Рэйгард, пригласивший к себе Рубинового дракона, который был единственным, с кем генерал мог поговорить, ничего не тая.
– В этом всё дело? Мы разучились общаться с теми, кто «вылуплен из другого яйца»? Как Эйлиз... Она же, она просто ушла!
– В каком смысле «ушла»? – опешил Бальтазар, выслушав рассказ Рэйгарда о недоразумении по имени Эйлиз.
Девчонка странно действовало на генерала. И если поначалу это забавляло Бальтазара, то теперь он начинал всерьез беспокоиться о душевном равновесии друга.
Рэйгарда он еще никогда не видел таким. Всегда уравновешенный, четко знающий свои цели и стремящийся к их достижению, не замечая препятствий, Аметистовый генерал сейчас выглядел потерянным. Запутавшимся. Словно драконенок, еще не разобравшийся, как правильно махать крыльями, и оттого совершающий комичные кульбиты в воздухе, то и дело меняя направление.
– Выслушав новость о нашей вероятной парности как нечто обыденное и совершенно лишнее в ее налаженной жизни, Эйлиз потребовала не распространяться об этом! – негодовал Рэйгард, размахивая зажатым в пальцах бокалом и даже не замечая эту несвойственную себе нервозность.
– То есть как? – взлетели вверх изогнутые брови Бальтазара.
Для него тоже было немыслимым, что девушка так просто отмахнулась от парности с драконом.
– Они же все спят и видят, как за ними прилетит Дракон, назовет парой и унесет создавать целый выводок драконят! – выразил друг их общее представление о
Бальтазар вновь «забрался на своего любимого раптуса» – язвить и высмеивать он просто обожал.
Но ему крайне редко выпадал шанс избрать мишенью своих шуток обычно серьезного Рэйгарда. А тут вдруг такое поле для скабрезных насмешек!
– Не фиглярствуй, - осадил его генерал со всей строгостью в тоне, на которую был способен. – Лучше расскажи, что знаешь об иномирянках. Может, дело в том, что она не Драконица? Эйлиз, вероятнее всего, не чувствует зова парности. Да и в целом обладает катастрофически скудными знаниями в этой области.
– А ты, Рэй, внезапно магистром сделался в сердечных делах? Ты переквалифицировался, приятель?! Поделишься? – провалилась попытка Рэйгарда вытрясти из друга неприемлемую сейчас смешливость.
– А-то я вот вообще полагал, что драконовы пары остались лишь в легендах. Но ты у нас, как выяснилось, и сам мифическая древность!
– Бальтазарр-р! – пророкотал генерал, теряя терпение.
На него и так много чего навалилось. А тут еще и друг вместо того, чтобы помочь, решил постебаться.
– Всё-всё, - примирительно поднял ладони Рубиновый дракон. – Я перегнул, признаю, - издал он финальный смешок перед тем, как вновь говорить деловито, - но всё-таки, скажи, с чего ты так уверен в том, что это реально? Не верится, что такое бывает и в наши дни. Помнится, с месяц назад ты высмеивал меня за упоминание древних сказаний. А теперь что? Что изменилось?
– Я узнал то, чего не должен был, - расслабленными пассами одной руки генерал завернул их в непроницаемый полог тишины.
– Это касается не одного только меня и моей пары. Тут намешано много чего секретного. И чтобы объяснить тебе всё, придется начать едва ли ни с Первородного Ящера и первого яйца!
– У меня полно времени, - предвкушающе улыбнулся друг.
Бальтазару Рэйгард доверял как самому себе. Однако раскрыть свои мысли другу и выдать государственную тайну – понятия с абсолютно разных холмов. А потому, не моргнув веком, генерал потребовал:
– Клятву крови, Азар. Тебе придется дать ее, чтобы я мог продолжить.
Лицо друга изменилось на глазах. Закаменело. Черты выровнялись, даже красноватые брови стали похожи на стрелы, вытянувшиеся в напряжении. Бальтазар наконец-то понял, насколько всё серьезно.
Он молча выпустил заостренный коготь и провел им по своей раскрытой ладони под тяжелым взглядом генерала. Сосредоточенно уставившись на алую каплю, вытекшую из тонкого разреза, Азар произнес слова ритуальной клятвы о неразглашении услышанного. И лишь после того, как, не задавая более вопросов, выполнил требование генерала, тот поделился тем, что знает.
Рэйгард говорил тихо. Судорожно выдавливая из себя слова, которые ему и самому совсем недавно казались бы абсурдом. Он говорил о Фениксах. О созданиях Вечного Пламени, что сгинули много веков назад. О тех созданиях, упоминать расу которых, было равносильно добровольной смерти.