Бывшие. Первая жена
Шрифт:
Выхожу на крыльцо.
Ночь дышит прохладой, зябко ежусь и вызываю такси к воротам. Машину нужно будет поменять. Запутать следы. Если план не выгорит, просто скажу, что решила быть с сестрой. А если выгорит… Объяснять ничего не придется.
Через пять минут я уже в салоне такси бизнес-класса. Другие в этот район не приезжают. Смотрю, как в зеркалах заднего вида тают огни дома Горского.
— К банку, пожалуйста, — прошу я.
Смотрю на мелькающие за окном виды. Точно так же в голове проносятся моменты прошлого. Вроде не долго
Наш малыш…
Так жаль.
Жаль нас…
Вспоминаю нас в душе, как гладила щеки в колких точках щетины. Между нами всегда будет большее, чем есть. Другим это непонятно. Он весь в холодных и острых гранях, об которые так легко пораниться. И я ранилась каждый раз.
Я люблю его.
Но лучше живу вдали от него.
Я не верила себе и не хотела встречаться — и оказалась права.
Нам нельзя быть вместе.
Некоторые люди раскрываются в романтике, другие в браке, а мы раскрылись в разводе. Это нормально для нас: быть на расстоянии. Так лучше для обоих.
Даже не будь моей тайны, у нас бы все равно ничего не вышло… Наша любовь разрушает нас обоих. Недоверие, ненависть, ошибки, которые мы совершили, не оставляют шанса все исправить.
Есть вещи, которые не склеить…
— Банк, — сообщает таксист.
Рассчитываюсь с ним и захожу в «аквариум» с банкоматами. Таксиста лучше отпустить. Нельзя, чтобы он видел, что зашла я с полупустой сумкой, а вышла с набитыми пакетами. Иначе он увезет меня в ближайшую канаву.
Лучше вызвать другого из безопасного места. Опустошаю счет. Места не хватает, и я выбрасываю вещи. Удивится завтра кто-то, увидев одежду в банке.
Выхожу и быстро иду к ближайшему ТЦ.
Там тоже есть банкоматы. А еще камеры и людно, там безопасно. Снимаю остаток денег и спускаюсь к выходу, по дороге заглядываю в пару бутиков за парой джинсов и футболкой. Успеваю перед самым закрытием и беру, не меряя. Яркий платок. Темные очки. Краска для волос.
Такси вызываю к главному выходу.
И пока жду, крутясь на видном месте, чтобы такси не перехватили, звонит телефон.
Ян!
— Да?
— Вера, где ты?
— Как я рада, что с тобой все в порядке! — задыхаюсь на ветру и он слышит, что я на улице.
— Герман сказал, ты куда-то поехала?
Грустно смотрю на фонари. В новую жизнь, Ян.
— К сестре. Я в порядке, скоро вернусь, — безбожно вру и не жалею. — Что там произошло, Дубнин улетел или нет?
— Дубнин сдох.
С сердца падает камень.
Теперь все кончено по-настоящему.
— Ты уверен?
— Охрана помогла ему отбиться, он успел сесть в машину и погнал в аэропорт! — Ян говорит громко, тоже перекрикивая ветер. — На мосту столкнулся с нашей машиной, они упали в воду! Во второй был Северный!
Северный? Слушаю с замиранием сердца.
— Никто
— Никто? Ты уверен?
— Я видел сам! Никто, Вера.
Роман погиб…
Это оглушает меня.
Не знаю, что испытываю к этому человеку — не могу в себе разобраться. Но кроме сочувствия и опустошения, на меня снисходит облегчение.
Последний, кто мог найти меня по новым документам… Его больше нет.
Последняя ниточка оборвалась.
— Сюда едет полиция! — продолжает Ян. — Будут искать тела. Я скоро буду дома, слышишь? Дождись меня, Олененок… У меня подарок, который, я надеюсь ты примешь.
Слишком поздно, Ян…
Он найдет мою записку. Ничего не нужно объяснять.
— Хорошо, — отключаю телефон, выбрасываю в урну, и сажусь в подоспевшее такси.
Теперь к сестре.
Это самое сложное — забрать сына.
У меня трясутся поджилки. Сжимаю сумочку, рассматриваю ногти. Пальцы белые. Но я справлюсь — внутренне я готова. Решимости, хоть отбавляй. Ума не приложу, как уговорю Таню отдать ребенка… Но сделаю это.
— Привет, — улыбаюсь, когда она открывает.
— Чего тебе? — хмурится она.
Я не предупреждала, что приеду, и сейчас держу планы при себе. Она тоже так сделала, когда я родила.
Плачу той же монетой.
— Ян сказал вас забрать. Скоро можно будет вернуться домой, но эту ночь лучше провести в его доме.
— Поздно уже… Марку спать пора.
— Извини, ничего не поделать. Ты собирайся, я скажу охране, — захожу и вижу, что Марк вовсю улыбается в кроватке. — Можно взять? Один разок, Тань…
Сестра что-то ворчит, бросая ревнивый взгляд, запихивает в огромную сумку памперсы и прочее барахло. Мне все еще предстоит изучить это.
— Пойду смесь возьму. Не трогай козявку!
Сердце бешено стучит.
Как только она выходит, хватаю малыша на руки. Он не ревет, к счастью, только удивленно смотрит в глаза. Тяжелый. Такой родной и сладкий… Непривычная тяжесть ребенка придает сил.
Выглядываю из детской и иду к двери.
— Мы поедем к Яну, — бросаю охраннику. — Передайте сестре, пусть спокойно собирается, я с племянником подожду в машине.
Меня пропускают.
Если сумею выйти за ворота: я буду свободна. Сумки я бросила в машине, заплатив таксисту, чтобы подождал. Если выйду, а его и след простыл — значит, так и надо дуре, но правда, даже на деньги плевать, когда ребенок оказался на моих руках.
Лифт еще на этаже. И криков Тани не слышно. Мы спускаемся, похолодев от ужаса, тороплю лифт.
Лишь бы она не рассказала правду Яну, когда все поймет!
зажмуриваюсь.
Ведь расскажет.
Отомстит.
Если ей не достался ребенок, значит, пусть не достанется и мне. Я ее характер знаю. Но мне плевать. Роман о нас позаботился, так что спасибо ему. Я даже прощу ему все, что он сделал. Помолюсь за него.
Только на улице, попав в незнакомую среду, Марк начинает хныкать.