Бывшие. Спаси моего сына
Шрифт:
Высвобождает руку.
– Этим и занимаюсь. Не задерживай меня, - и снова удар равнодушия.
– Спасибо, - шепчу.
– Это моя работа, - разворачивается и быстро удаляется.
Следующие часы напоминают хождение по мукам. И время останавливается. Юрку увозят на операцию, я остаюсь сторожить. Секундная стрелка ползет так медленно.
Почему, когда счастлив, время летит незаметно, а когда ждешь, оно останавливается?
Вспоминаю, как взял своего сына впервые на руки. Как обещал, что буду лучшим в мире
Да, Милка, впервые держа сына на руках, я думал о тебе, видел твои глаза, и представлял, как все могло быть… Если бы ты тогда не врала, в порыве удержать меня, а реально носила под сердцем нашего сына?
Только сейчас, сгорая в огне ожидания, понимаю, что все пятнадцать лет, она призраком присутствовала в моей жизни. Всегда стояла за плечами невидимой, но такой ощутимой тенью. А я так привык к этому, что уже даже не отдавал себе отчета.
Но сейчас она реальная. Она борется за жизнь моего сына. Юра единственный смысл в моей жизни, мой компас, не позволяющий заблудиться в темном царстве терзаний и пороков.
Только спустя десять бесконечных часов. Когда, я кажется, уже несколько раз терял надежду и снова ее обретал, когда нервные клетки сгорали, испепеляя меня, доводя до грани, когда от переживаний взрывался мозг, я вижу ее…
Царица-лебедь плывет ко мне по коридору. Клянусь, в этот момент вокруг нее я вижу ореол света. И я ползу на этот свет, как жалкий оборванец, жаждущий получить кроху тепла.
В ее руках жизнь… все…
Ее лицо уставшее, немного осунувшееся, ничего не понять.
– Что с Юрой? – не узнаю собственный скрипучий голос.
Глава 11
– Первые сутки самые тяжелые. Будем наблюдать. Были осложнения во время операции, надеюсь он справится, - слышу, как выдыхает. Будто то этого и не дышала.
– Когда я могу его увидеть! – меня трясет, колошматит, аж зубы стучат друг о друга.
– Я скажу когда. Но не только увидеть, Амир, - тыльной стороной руки, дотрагивается до своего лба, - С мальчиком должна быть мать постоянно. Мы, конечно, обеспечим уход, но важно, чтобы родной человек поддерживал. Он проснется ему будет больно и страшно, - закусывает губу. Ей жалко… не меня, моего сына. Ловлю эту эмоцию… впитываю.
– Я буду с Юркой, - отвечаю поспешно.
– Ты? – на долю секунды на лице проскальзывает удивление.
– Да, - киваю.
– Хорошо, - не уточняет, почему я решил так. А ведь хотела спросить. Нутром чую. – Я напишу список рекомендаций, объясню, что надо делать. Амир, - облизывает пересохшие губы, - Надо быть предельно осторожным. Никакой самодеятельности, если что-то не знаешь, позови персонал.
Хочется тут же возразить, сказать, неужели она реально думает, что я могу навредить своему сыну.
Вместо этого коротко бросаю:
– Понял, - прикусываю
– Советую сейчас поехать домой. Собрать необходимые вещи, чтобы ты был на месте, когда понадобишься сыну.
– Хорошо, - киваю.
А ноги ватными становятся. Едва удерживаюсь, чтобы не грохнуться от тяжести груза. Только сейчас наваливается каменная глыба осознания всего происходящего – она спасла моего сына. Дважды.
Там у торгового центра запустила его сердце и сейчас. Она согласилась на операцию, зная, что Юрка мой. Сын человека, который пятнадцать лет назад натворил такого…
Стыд от осознания, боль, придавливают к земле. Становится невыносимо смотреть в ее бездонные, умопомрачительные голубые глаза.
– Спасибо, - шепчу. Хочу вложить в это слово все свои эмоции, передать, насколько я ей благодарен. Тут никаких слов не хватит.
– Юру надо на ноги поставить. Это главное, - говорит, глядя куда-то поверх меня. – Извини, мне надо идти, - оставляет меня придавленного неподъемной тяжестью вины.
Провожаю ее взглядом. Она подходит к главврачу. Улыбается ему! Ему! Этому мудаку! У нее усталая улыбка, но такая очаровательная… неземная, светлая…
Они о чем-то продолжают мило беседовать, скрываются за поворотом.
Понимаю, что готов на многое, чтобы она вот так вот просто улыбнулась мне. Но я не заслуживаю этого… Вина давит сильнее… нечем дышать.
Выбегаю из клиники. Стою слева у входа прижимаюсь спиной к холодной стене.
Я готов свернуть шею глав врачу за улыбку Миланы, адресованную ему. Вот этому коротышке, возомнившему себя невесть кем!
А может у них отношения?
Сжимаю кулаки в бессильной ярости.
– Я слышала операция закончилась. Юра выдержал. Умница! – слышу голос где-то рядом.
Поворачиваю голову, смотрю невидящим взглядом. Мне требуется несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на лице Анны.
– Да… еще бороться предстоит… - мямлю, все еще не оправившись от шока.
– Он справится. Он сильный мальчик. А если за дело взялась Милана Алексеевна – это еще больше повышает шансы на успех, - Анна улыбается мне. – Я слышала, что на операции была критическая ситуация, другой бы врач руки опустил, а Милана Алексеевна боролась! Я ж вам говорила – она у нас лучшая, - поднимает указательный палец вверх.
– Лучшая… - автоматом повторяю. – Юрка мог не выжить, - в мозг вонзаются ее слова.
– Угроза миновала, все будет хорошо, - заглядывает мне в лицо. – Вы совсем бледный. Так переволновались?
– Есть немного, - соглашаюсь.
– Понимаю, - вздыхает.
– Пойду я. Мне домой ненадолго, потом буду с сыном сидеть, - зачем я ей это говорю?
А все просто. Не с кем поделиться. Все эмоции в себе держу. Накрывает.
– А мама мальчика? – охает Анна.
– Я буду, - повторяю с нажимом и спускаюсь по ступеням.