Бывших не бывает
Шрифт:
Павел, Ольга и Константин — последняя тройка пропавших. Вообще логично… Если мои размышления верны, то именно эти трое еще более или менее люди. А питаться их компании необходимо ежедневно и как можно калорийнее, чтобы к моменту часа X быть на пике своих возможностей. Но меня одну смущает факт чересчур спокойного поведения одержимых?
Одного за другим я нашла подростков на разных мониторах. Сосредоточенные, замкнутые, не останавливающиеся без цели. У каждого в тележке было уже битком, так что вскоре все они чуть ли не одновременно повернули к кассам. Подозрительно тихо и мирно расплатились наличными, вновь подхватили тележки и синхронно направились к выходу. Не знаю, почему я предпочитала наблюдать больше за Ольгой, чем за парнишками,
— Это ловушка, — произнесла я уверенно. В ту же секунду несколько камер синхронно зафиксировали огненные вспышки и резкие клубы дыма, повалившие с полок, и по супермаркету разнесся истошный вой сирены. — Они знают, что их обнаружили. Организуйте грамотную эвакуацию людей, я займусь одержимыми.
И, не слушая отрывистые приказы майора, которые тот отдавал своим людям по рации, выпрыгнула из фургона и на максимальной скорости помчалась к входу магазина. Отсчет пошел на секунды.
Свою цель я нашла в пяти метрах от выхода возле первого ряда автомобилей. Трое одержимых шли клином: в центре Ольга, по краям парни. Их руки были заняты пакетами с продуктами, но это не мешало подросткам передвигаться легко и уверенно. Отследить их траекторию я не успевала — анализу мешали люди, в панике покидающие гипермаркет и едва не сбивающие друг друга с ног, так что я пошла наперерез. Четкого плана не было, на снайперов не уповала. Надежда на разговор — и та пропала моментально, когда зловещий черный взгляд Ольги остановился на мне. По ее губам скользнула хищная усмешка, и девчонка, выпустив пакеты с продуктами из рук на асфальт, метнулась ко мне, метя скрюченными пальцами в лицо. К сожалению, убивать ее я не имела права. Но вот надрезать сухожилия, чтобы она надолго выбыла из строя… Это я могу.
Нож плавно лег в руку, и я усмехнулась в ответ. Женщины всегда намного опаснее мужчин, а уж в рукопашной тем более, но я без особого труда отражала яростные атаки одержимой глупышки, все-таки увязшей в темной магии, как муха в паутине. По ее глазам сложно было понять, о чем думает, но я видела — Ольга меня узнала и тем сильнее злилась, что я смею давать ей достойный отпор. Она явно рассчитывала на быструю победу, поэтому, когда не вышло с наскока, Ольга взъярилась. По ее лицу и шее пробежала волна, вены на мгновение вздулись, став иссиня-черными, а из горла девчонки вырвался звериный то ли вой, то ли рык. Практически сразу он перешел в ультразвук, дезориентировав и меня, и окружающих, и только поэтому ее новый удар в лицо ногтями едва не достиг своей цели и не лишил меня глаза. Увернуться получилось в последний момент, но все равно глубокие царапины рассекли мою левую щеку. Это помогло собраться, и очередную атаку я встретила уже на нож. Он вошел прямо в левую ладонь Ольги, но не остановил одержимую даже на мгновение. Рывок — и я с выбитым правым плечом лечу в сторону, а раненая племянница Одинцова, вооружившись моим же ножом, идет на меня.
Паника вокруг не стихала, на нас едва ли обращали внимание, но спасение вновь пришло с неожиданной стороны.
Павел.
Я упустила парней из вида, но не они меня. Стоило только Ольге на меня замахнуться, как именно Павел, что-то утробно рыкнув на своем зверином наречии, остановил занесенную руку. Девчонка обернулась, явно недовольная вмешательством, но Павлик рыкнул вновь, отчего у меня самой все напряженно сжалось внутри, и Ольга отступила.
Трое мужчин, по неизвестной причине вмешавшихся в захват (люди майора?), в неестественных позах лежали у ног парней, не подавая признаков жизни. Из гипермаркета уже отчетливо доносился треск пламени, валили клубы черного дыма, а я понимала, что шансов справиться сразу с тремя одержимыми, одна из которых уже выбила мне плечо, у меня нет. Я бессмертна —
— Оля! — Мужской вопль с правой стороны парковки привлек не только внимание той, кого окликали, но и мое. Одинцов, непонятно, как и кем вызванный на операцию захвата, бежал к нам сломя голову и все кричал имя своей племянницы: — Оля, остановись! Позволь тебе помочь! Оля, подумай о матери!
Ой, дура-а-ак…
В черных глазах одержимой не было ни намека на жалость или желание принять помощь. Судя по всему, ростки зла вместе с духом тотема уже прочно укоренились в ее гнилой душонке, и еще за секунду до того, как она подняла руку и отправила в полет мой собственный нож, я уже знала, что она планирует.
И метнулась наперерез.
За какой минимальный отрезок времени можно преодолеть три метра? Кем нужно быть, чтобы без колебаний принять удар на себя?
Об этом я подумаю потом, когда все закончится. Сейчас же я буду думать о том, как не истечь кровью, а заодно какую кару обрушить на голову Одинцова. А я ее обрушу… Ой обрушу! Когда подлатают.
— Айя!
Краем глаза я видела, как подростки, петляя сквозь толпу, будто наскипидаренные зайцы, уносятся прочь, при этом основное внимание сосредоточила на подбежавшем ко мне Одинцове. Виктор был бледен, а как только увидел рану — нож вошел по рукоять под левую ключицу, и вовсе спал с лица.
— Даже не думай начинать отпевать! В ближайшие пятьсот лет я тебе такого удовольствия не доставлю. — Своей язвительностью я не только хотела привести его в чувство, но и отвлечь от одержимых, чтобы, не приведи трехликая, он не бросился за ними в погоню и не сложил голову. Не за тем под собственный нож подставлялась. — Ты на машине?
— Да, но…
— Сам откуда здесь? Майор позвонил?
— Нет, но… — Виктор замялся, не желая отвечать, однако мне это и не надо было сейчас.
— Нести меня сможешь?
Одинцов нахмурился, вновь впился взглядом в нож и кровавое пятно, расплывающееся по футболке, сжал зубы и кивнул. Наверное, я могла бы пойти и сама, но все же транспортировка в лежачем положении имела свои плюсы. Да и боль, несмотря на все мое бессмертие, была поистине адской.
— Куда? — уже поудобнее перехватывая меня под ноги, поинтересовался он.
— В твою машину. Отвезешь меня к Дарье. — Я отдавала указания коротко и емко. — Ты видел ее в тот день, когда пришел за помощью. Она живет рядом со мной и латает даже безнадежно больных.
— Может, все-таки в больницу? У тебя задет крупный сосуд, нужна реанимация…
Виктор попытался сопротивляться, но я вновь включила стерву и жестко потребовала:
— Заткнись и делай, что я сказала. И благодари Гекату, что я настолько быстра и живуча, иначе этот клинок был бы в тебе. А семейные ценности у Оленьки на высоте — судя по траектории, метила она тебе в шею.
По лицу Одинцова было видно — он очень хочет высказаться в ответ. Но не стал. Вместо этого еще сильнее стиснул зубы, донес меня до машины, бережно устроил на заднем сиденье, даже не подумав о том, что я испачкаю кровью обивку, и, проявляя чудеса лавирования в хаосе беглецов из горящего гипермаркета, достаточно быстро вырулил со стоянки. Лишь когда мы миновали самый проблемный участок, я скомандовала вновь:
— Возьми телефон и набери. — Я по памяти продиктовала номер Дарьи. — Дай мне.
Набрал. Дал. Чуть поправил зеркало заднего вида, чтобы лучше меня видеть, и вновь сосредоточился на дороге.
Разговор с целительницей получился коротким. Я лишь уточнила, свободна ли она и сможет ли заштопать одну слегка неловкую в обращении с ножом ведьму, как меня мигом заверили, что уже заваривают чай, кипятят иглу и готовят физраствор. Вот за что я уважала Дарью, так это за профессионализм. Она могла быть несносной сплетницей, но когда речь шла о деле — на первое место выходил опытный целитель.