Бывших ведьмаков не бывает!
Шрифт:
На пороге стояла та женщина, Марья, кажется. Стояла и смотрела на побоище. И было в ее глазах, блестящих в темноте, что-то такое, отчего волосы зашевелились у Лясоты на голове.
— Ты! — низким вибрирующим голосом проревела она, протягивая руки. — Ты! Убийца!
За спиной послышался шорох. Не дожидаясь, пока упыри соберутся с силами для атаки, Лясота развернулся, ударив первым.
Мир закружился перед глазами — ночная тьма и белые тени вокруг. Страшный хряск костей, стук топора, вой, рычание, вопли слились в одно. Что-то влажно шлепнуло по лицу — в нос ударил запах гнилой крови. Топор врубается в плоть,
В левой руке сабля — хорошо не выпустил. Перехватить двумя руками, ударить наотмашь. Плоть человека не тверже свиной туши, и хороший, от души, удар разваливает второго упыря от ключицы до брюшины. Оттолкнуть ногой заваливающееся тело, отмахнуться от протянутых рук, ударить с разворота последнего — по рукам, по плечам, по голове. Ноги вязнут в чем-то. Подполз? А вот тебе по шее! Готов… Другие еще шевелятся, еще пытаются ползти. Рубить без жалости. Раз, другой, третий…
Третьего не понадобилось, но сабля все равно описала полукруг, врезаясь в мертвую плоть. И лишь после этого Лясота позволил себе выпрямиться.
Голова кружилась. Тело дрожало. Волной накатывала слабость. Хотелось упасть прямо тут, на грязный пол, покрытый сгустками гнилой крови, ошметками плоти и внутренностей, прямо среди останков семьи упырей, закрыть глаза и спать… спать… спать… Он ведь и в самом деле спал, пока его не разбудила Владислава.
Княжна! Мысль о ней была подобна пощечине. Что с нею? Она жива?
— Барышня? Как вы? Владислава!
Послышался сдавленный всхлип, как будто кому-то зажимают рот ладонью, чтоб не кричал.
— Барышня? — рванулся он.
Девушка забилась в дальний угол полатей, скорчилась, пытаясь хоть как-то прикрыть плечи порванным платьем. В ее глазах стоял ужас. Она вскрикнула, когда Лясота потянулся к ней, забила ногами.
— Нет! Не подходи!
— Да успокойтесь вы, барышня! Вот дуреха! — Поймал за щиколотку, подтянул, стаскивая на пол, невзирая на сопротивление. — Все хорошо. Они мертвы… Да перестань ты! — Разозлившись, ударил по щеке.
Крики захлебнулись в истеричном рыдании. Притянув княжну к себе, Лясота позволил ей выплакаться, обнимая и поглаживая по плечам. Даже его до сих пор трясло, а что уж говорить об этой девушке. Вот ведь как у нее жизнь круто повернулась! Еще две недели назад жила-была в холе и сытости, на пароходе плыла с матерью, и — на тебе! Побег, колдуны, разбойники, теперь вот упыри. Тут недолго и умом тронуться. Так что пусть поплачет, авось успокоится.
— Ну, будет, барышня, будет. — Выждав пару минут, потрепал Владиславу по плечам. — Помогите лучше мне. Без вас я не справлюсь.
— А ч-что надо делать? — всхлипнула она, вытирая ладошкой мокрое лицо.
— Посмотрите, что у меня там?
Он повернулся спиной, ссутулился, чтоб ей было лучше видно. Вздрогнул, когда почувствовал прикосновение ее руки.
— У вас тут царапины… И кровь!
— Понятно. Сможете промыть? Только как следует! Рубашку мою порвите, воды я принесу.
Ведро нашлось в углу. Занявшись делом, Владислава немного успокоилась. Пока она дрожащими руками промывала оставленные упырем царапины, Лясота размышлял. За себя он не особо боялся — в слюне упыря действительно содержится трупный яд,
— Все? — обернулся он к девушке. — Промыли? Хорошо. А теперь нате-ка, — наклонился, достал бутыль, из которой дед несколько часов назад наливал местный деревенский самогон, — плесните прямо на царапины. Да не бо-о-о…
Владислава действительно плеснула щедрой рукой, опрокинув на его исполосованные когтями упыря плечи добрую половину содержимого бутыли. У Лясоты потемнело в глазах. Он рванулся, вскакивая.
— Да что ж ты делаешь-то?
— Б-больно?
— Нет, приятно! — огрызнулся он. — Чуть-чуть надо, как водой, когда смываешь грязь, а не так… Ох, чтоб тебя!
— Но я не…
— Ладно. — Он скрипнул зубами. — Давай еще!
— А в-вы ругаться не будете?
— Постараюсь. — Он плотнее уселся на лавке, схватился за край, стиснул зубы.
Было все-таки больно. Не настолько, чтобы кричать. Можно еще прижечь рану каленым железом, прочитав соответствующее заклинание, но сейчас, когда он почти слеп и глух, в его устах слова древнего заговора не будут иметь большой силы. Найти бы толкового знахаря, чтоб записал заклинание под диктовку и потом прочитал! Да разве его сыщешь в этой глуши? В этом Упырёве небось даже про Загорск не знают.
И только он так подумал, как снаружи послышались странные звуки. Негромкие шаги. Неразборчивое бормотание. Скрип и стук. Да, стук в окошко.
— Пус-сти… пус-сти…
— Что там? — Владислава обхватила его сзади за плечи, спряталась за спиной мужчины.
Лясота прислушался.
— Ничего хорошего.
Снаружи были упыри. Пять или шесть этих тварей — точнее по слуху он определить не мог, а выглядывать и проверять не хотелось — бродили вокруг дома, скреблись в окна и двери, стучали по стенам, бормоча на разные голоса: «Пус-сти… Пусти!» Справиться в одиночку с такой толпой нечего было и думать.
— Они нас убьют? — Владислава сжала руки.
Лясота посмотрел на окно.
— Пока я жив — нет.
Она бросилась к нему, обняла за шею, прижимаясь всем телом и мелко дрожа. Лясота сжал девушку в объятиях, ощущая близость ее тела, чувствуя ее страх. Его тоже трясло, и он, пытаясь успокоить Владиславу, быстро, торопливо поцеловал ее. Княжна тихо застонала. Губы ее зашевелились, отвечая на поцелуй, и у Лясоты закружилась голова. Кровь застучала в висках. Близость женщины опьяняла. Руки зажили своей жизнью, обнимая, тиская, ощупывая ее всю. Тонкие пальцы княжны скользнули в волосы на затылке, и Лясота еле нашел в себе силы, чтобы оторвать от себя девушку.
— Я… п-пойду, — прохрипел он, жадно глядя ей в лицо.
— Куда? — Она еще цеплялась за мужчину.
— Проверю, заперта ли дверь.
Вообще-то с этого надо было начинать, и Лясота успел как следует обругать себя за беспечность. Оторвал от себя руки княжны, прихватил оружие и вышел за порог, в темные тесные сени. Тут пахло мертвечиной еще сильнее. Такое впечатление, что сюда упыри сваливали недоеденные жертвы. Так и есть! Дверь была только прикрыта, и как раз сейчас один из упырей лез в проем. За ним толпились еще двое.