Бывший муж моей мачехи
Шрифт:
Я не имею права позволить себе утонуть в чувствах, которые, возможно, далеки от взаимных. Может быть, это всего лишь глупые подозрения, но страх, смешавшийся с желанием, не оставлял меня ни на секунду. Нельзя терять бдительность. Мне ещё надо выполнить свою часть договора.
— Всё хорошо, — улыбнулась я, возвращая ему поцелуй. — Непривычно просто…
Просто я вчера вечером позволила себе быть двадцатилетней дурочкой, а теперь вдруг вспомнила о том, что периодически надо включать голову. Наверное, потом, когда всё закончится, я смогу обвинить в своих ошибках отца.
— Больно?
Я вздрогнула. О физических ощущениях я как-то даже и не задумывалась, и мысли убегали куда-то далеко, но.
— Нет, всё в порядке, — прошептала я. — Просто немного. непривычно? — делиться своими ощущениями мне не хотелось, и я невольно отодвинулась от Олега, пытаясь как-нибудь увеличить дистанцию между нами.
Я считала мужчин довольно черствыми существами и была уверена, что он даже не обратит на это внимание, потому смело отвернулась, притворяясь, будто просто хочу задремать, потому что проснулась слишком рано. Или уснула слишком поздно.
Не важно.
Почему-то я не сомневалась в том, что Олегу будет наплевать. Потому, когда он придвинулся ко мне, скользнув ладонями по плечам и обняв за талию, посчитала, что это просто желание продолжить нашу ночь. Возможно, довольно логичное. Возможно, физически мне тоже этого хотелось, но для того надо было погасить мысли, буквально оравшие в голове, а сделать это оказалось не настолько просто, как я предполагала.
— Ты боишься, так ведь?
Я вздрогнула. Прозвучало крайне неожиданно, и я, пытаясь никак не выдавать свои чувства, даже не заметила, что сминаю простыни, скользя по ним ладонями.
— Стася, — голос Олега обволакивал, завораживал и заставлял меня терять голову. — Послушай, — как вкрадчиво и нежно. — Ты можешь мне доверять, — он говорил с такой твердой уверенностью, что я в самом деле была готова поверить. — Я тебя не оставлю.
— Я боюсь верить, — прошептала я, хотя на самом деле собиралась промолчать. Мне нельзя никому доверять. Даже своему первому мужчине, которого, как мне вчера вечером показалось, я полюбила. Позволить себе чувства, в которых я потом разочаруюсь — разве это не страшно? Мне хотелось перестраховаться, убедиться в том, что я не прогадала, и всё будет хорошо, но… Разве это возможно? Разве в этой жизни вообще хоть что — нибудь можно определить четко?
— Почему?
— Потому что раньше я могла верить только маме, — прошептала я.
— Мне показалось, ты доверяешь, например, её врачу.
— Но это другое!
— Это то же самое. Даже важнее, Стася. Разбитое сердце можно собрать по кусочкам, а человека воскресить, к сожалению, нет.
— Но Анатолий Игоревич не собирается нарочно убивать мою мать. Или причинять ей вред,
— беспомощно прошептала я, чувствуя, насколько смешным был этот аргумент.
Олег мягко рассмеялся. Я вздрогнула, чувствуя, как его ладонь, прежде лежавшая на моем локте, скользит чуть ниже, к животу.
Мне не хотелось позволять телу вновь руководить всем. Не хотелось, чтобы физическое желание предопределяло что-то в этих шатких и, скажем
— Я тоже не собираюсь причинять тебе вред, — прошептал Олег. — И не собираюсь разбивать тебе сердце. Обещаю. В жизни ничего нельзя гарантировать, но, по крайней мере, я могу поручиться за то, что не сделаю этого нарочно.
Я убеждала себя, что не поверю, не буду наивной дурочкой, которой одного слова достаточно для того, чтобы растаять в мужских руках.
Но вместо того, чтобы сопротивляться, оттолкнуть Олега, встать, по крайней мере, только прижималась спиной к его груди, позволяя его рукам скользить по моему телу, и наслаждалась каждым прикосновением, каждым осторожным поцелуем, каждым огненным клеймом, оставляемым его дыханием.
Мне казалось, мы просто случайно потерялись во времени. Вроде бы ещё мгновение назад я хотела уйти, но сейчас вновь таяла в объятиях Олега и пообещала себе довериться ему. Хотя бы попытаться. Убедила себя саму в том, что это для меня спасение, что он не обманет.
Убедила и провалилась в пучину страсти, позабыв и о собственной неопытности, и о стеснении, и даже о том, что он на двенадцать лет старше и был мужем моей мачехи.
Всё это на какое-то время потеряло своё значение.
Мы выбрались из кровати, наверное, ближе к полудню, и я вновь надела всё то же красное платье, хоть и чувствовала себя в нём редкой развратницей. И, судя по тому, каким взглядом скользнул по мне Олег, ассоциации были не случайны.
— Неужели это платье действительно так влияет на мужчин? — хихикнула я, опираясь спиной о подоконник и с любопытством поглядывая на Олега.
Он натянул какие-то джинсы, совершенно не ассоциировавшиеся в моей голове с богатым деловым человеком, а скорее делавшие его моложе лет на семь, но так и не озаботился тем, чтобы надеть футболку.
Я уговаривала себя даже не смотреть на него, но всё равно украдкой косилась на подтянутое мужское тело, вспоминала о том, что именно с этим человеком провела сегодняшнюю ночь, наслаждалась его поцелуями, его…
Чтобы отогнать воспоминания, пришлось мотнуть головой, и волосы смешно растрепались, падая на глаза. Стало только хуже; Олег подошел мне, напоминая ленивыми движениями какого-то дикого хищного кота, и осторожно заправил пряди мне за уши.
От его прикосновений било током.
— Несомненно, это платье способно подчеркнуть достоинства фигуры, — хмыкнул Олег, скользя кончиками пальцев вдоль края платья, очерчивая линию моего декольте. — Но только если его надеть на другую женщину, эффект будет иной. В этом всём, — он окинул меня взглядом, — меня интересует не платье, а то, что скрывается под ним.
Я рассмеялась, даже слишком легко и развязно, как для себя. Его слова почему-то мне льстили, и хотелось наслаждаться звучанием этого мягкого, приятного голоса, принимать на свой счет эти комплименты и оставаться любимой.