Бывший муж моей мачехи
Шрифт:
Викки фыркнула, расправила плечи и нетвердым шагом направилась вперед. Я обернулась, провожая её взглядом, и покачала головой. От отвращения хотелось просто взвыть, но я сдерживалась из последних сил. Дождалась, пока Викки наконец-то спустится по ступенькам и примется рыться в холодильнике в поисках чего-нибудь, и потом вернулась к двери. Сейчас либо никогда, даже если риск покажется кому-то неоправданным. Я должна это сделать. Не могу больше притворяться, жить с ними под одной крышей, быть хорошей умной девочкой, которая спокойно терпит всё, включая издевательства над её
Нет. Я должна это прекратить.
Руки дрожали, и я попала ключом в замочную скважину не с первого раза. Осторожно провернула его в замке, радуясь тихому щелчку, приоткрыла дверь и скользнула внутрь, даже не заботясь о том, чтоб проверить, не смотрит ли на меня Викки.
Дверь прикрыла за собой и застыла у стены, чувствуя себя преступницей и последней дурой. Вот же, ввязалась! Хоть бы подумала своей дурной головой о возможных последствиях, о том, что со мной сделает отец, если тут поймает.
А иначе умрет мама.
Крадучись, я подошла к сейфу и опустилась на колени. Задержала дыхание, как будто боялась, что смогу выдать себя им, закусила губу, отчаянно пытаясь сдержать рвущийся наружу стон отчаянья, и протянула руку, чтобы ввести нужную комбинацию цифр. Её назвал мне Олег, и я до сих пор не была уверена в том, что он знал, что делает. И что предлагает сделать мне.
В последнее мгновение я одернула руку, опасливо глядя на цифры. Добыла из кармана платок, чтобы не оставить свои отпечатки пальцев, хотя кто их будет тут снимать? Отец даже не догадается о том, что я смотрела документы, если не застанет меня тут.
Вполне возможно, он даже обвинит в этом свою женушку. Ей это выгоднее.
Но всё равно, я не хотела оставлять следов. Мне было противно.
Я подняла руку и осторожно, прижимая ткань платка к кнопкам, набрала нужную комбинацию, а после застыла, надеясь, что сейф всё-таки откроется.
За те несколько секунд, что я ждала, мне казалось, что мое сердце просто остановится от волнения. Я кусала губы, не заботясь о том, что во рту уже появился медный привкус крови, и гипнотизировала дверь, отлично понимая, что если вдруг ничего не удастся, то это конец.
Когда я нажимала последнюю кнопку, то даже зажмурилась от волнения — и тут же испугалась, что наощупь промахнусь.
Ничего не происходило. Сейф не издал ни звука, и я застыла, пытаясь понять, что делаю не так. Сфокусировала кое-как взгляд на темной кнопочной панели и вспомнила наконец-то, что замок электронный, и зеленая кнопка "ввод" тут не просто так.
Продолжая кусать губы, чувствуя, что мне уже нечем дышать, я дотянулась до неё, нажала и одернула руку так быстро, словно кнопка могла меня укусить. А потом застыла, дожидаясь вердикта — и выдохнула с облегчением, когда раздался тихий щелчок, и дверь сейфа поддалась, отъезжая в сторону.
Папа не слишком доверял этому хранилищу. Внутри он поместил ещё один небольшой сейф, который невозможно было вскрыть без отпечатка пальца и ещё какой-то дребедени. Я уже когда-то пробовала это сделать, надеясь по дурости, что
Но меня не интересовало сейчас то, что он прятал внутри. Деньги в этом случае — не самая большая драгоценность, в которой я нуждаюсь.
Документы всё равно не влезли бы туда.
Нет, нужные мне файлы лежали прямо тут, сверху, над небольшим внутренним сейфом. Я понятия не имела, какие именно из них хочет увидеть Олег, он даже толком не объяснил, что ему надо. Сказал, что для меня это лишнее.
Я велела себе действовать быстро. Включила камеру на мобильном и, стараясь не шелестеть бумагами, быстро фотографировала страницы. Иногда приходилось щелкать один и тот же лист несколько раз, потому что у меня дрожали руки, и изображение выходило очень размытым, и я убеждала себя не спешить, чтобы потом раз за разом срываться, забывая о данном самой себе обещании.
К файлам я всё так же боялась прикасаться руками, хватала их платком, жалея, что не удосужилась прихватить с собой перчатки.
Процедура показалась мне бесконечной, но всё же, переворачивая очередной лист бумаги, я осознала, что уже всё. Запас документов исчерпан. Я сделала всё, что должна была. Уложить документы ровной стопкой оказалось не так уж и сложно, и я спрятала их сейф, осторожно прикрыла дверцу и села на пол. Надо было уйти отсюда, но я чувствовала, что у меня просто дрожат ноги.
Если вдруг отец увидит у меня на телефоне эти фотографии, он меня, вероятнее всего, уничтожит. А фотки удалит, и жертвы будут напрасными.
Я заставила себя не нервничать. Открыла почтовую программу, зная, что, в отличие от мессенджера, отменить отправку будет невозможно, и методично загружала фотографии в письмо.
В одно не влезло, мне пришлось создавать несколько, и каждый раз, нажимая на кнопку "отправить", я чувствовала себя преступницей, которую вот-вот поймают на месте преступления. Но наконец-то последняя фотография была отправлена, и я даже поверила в то, что моя афера может закончиться успешно. Я поднялась, стараясь не дрожать, спрятала телефон в карман и дошла до двери. Осторожно приоткрыла её, выглядывая в темный коридор, убедилась в том, что там никого нет, и наконец-то решилась — сделала шаг вперед, выскользнула в коридор.
Я даже успела закрыть дверь за собой и повернуть ключ в замочной скважине. Внизу горел свет, гремела холодильником Викки, и я чувствовала себя под надеждой защитой этого грохота. Теперь оставалось преодолеть ничтожное расстояние до собственной двери, укрыться в спальне, запереться на ключ — и можно лечь спать. Притвориться, будто бы ничего не произошло.
Я собиралась воспользоваться этим планом, даже преодолела половину пути к своей спальне, но… Не успела.
Дверь отцовской опочивальни громыхнула с такой силой, что я, не выдержав, вскрикнула и обернулась. Папенька стоял посреди коридора, красный, как свёкла, безгранично злой, и смотрел на меня так, словно хотел испепелить.