Бывший
Шрифт:
— Ну вооот.
— Не хочу к бабушке, там дурацкие мультики по телевизору, они нецветные! — громко возмущается та, что на переднем.
— Даже не начинайте, к тому же, вы обе наказаны за то, что плохо вели себя утром, — спокойно реагирует на крик Макар.
У меня же от возмущения, граничащего с плачем, с непривычки закладывает уши. Сейчас в это сложно поверить, но когда-то мы с Тимуром болтали о детях. Это было чисто гипотетически, но мы придумывали им имена. Все остальные мужчины воспринимались мной, как нечто проходящее, с ними жизненные планы так далеко не заходили.
Макар выгружает дочек у обычной пятиэтажки, оставляя меня в машине.
Девочки
— Девочки очень милые, — выдыхаю я ему в губы, улыбнувшись.
Он явно жевал жвачку, во рту остаётся мятный привкус.
— Моя мать разрешает им абсолютно все, скупает дурацкие игрушки, и они у нее чуть ли не кефиром цветы на подоконниках поливают.
Я улыбаюсь, голубые глаза с интересом рассматривают меня.
— Как настроение?
— Хорошо, — скрываю я все свои мысли, не буду жаловаться и рассказывать, что под моими окнами уже началась стройка.
— Не хочу никуда ехать и сидеть ровно, три совещания было, может ко мне?
Я решительно киваю головой, соглашаясь. Макар включает приятную музыку. Вытягиваю ноги, чуть сползая по сиденью, закрываю глаза. Изо всех сил стараясь проникнуться. Чудесный мужчина, приятный вечер, возможно, море удовольствия впереди, надо просто расслабиться.
Квартира Макара оказывается неожиданно большой. В современной новостройке на десятом этаже, с консьержем и подземной парковкой только для жителей дома. Это что-то вроде квартиры-студии в приятных светлых тонах.
— Прости, мы не ждали гостей, — спускается по ступеням в центр зала, начиная собирать детскую одежду и разбросанные игрушки.
Здесь все говорит о том, что в доме живут дети, а еще об отсутствии женщины. Под ногами валяется брошенный детский розовый тапок, на стене проведена жирная линия карандашом поверх дорогих стильных обоев. Возле зеркала забыта надкусанная конфета. Там же, посреди зеркального полотна, налеплены наклейки смешных зайцев. В раковине гора немытой посуды.
— Извини, у нас посудомойка, но я не успел с утра выгрузить чистое.
— Ты большой молодец, — снимаю туфли и помогаю с бокалами, споласкивая и протирая, — не каждая женщина справится с двумя детьми.
— Не пугайся, — широко улыбается, — весь этот бардак — он временный.
— Все нормально, — присаживаюсь на мягкий диван, тут же утопая в подушках.
Макар откупоривает вино, разливает по бокалам. Я чувствую небольшую нервозность, но как только терпкая жидкость царапает горло, я тут же расслабляюсь.
— Если хочешь, можем заказать пиццу. У меня есть винегрет и котлеты, но звучит не слишком сексуально, да? — смеется он, заставляя меня улыбнуться.
Съедаю конфету, выпиваю еще вина. Оно вкусное, дорогое и очень хмельное. Ну же, Татьяна, сделай это. Наши взгляды встречаются. Сейчас все будет супер и ты, наконец-то, станешь счастливой. Ты можешь жить, как тебе хочется. Твой бывший делает это каждый день, с разными женщинами. Прошло восемь лет, вы свободные люди. Он ублюдок, он не достоин твоего мизинца.
Решительно встаю, обхожу стол, выпиваю еще, оставляя бокал. Макар плотоядно облизывается и тоже ставит бокал на столешницу. Смотрит на меня, пожирая горячим взглядом. Я стягиваю с него галстук, расстёгиваю рубашку. У него шикарное, сексуальное тело. Цвет кожи золотистый и заманчивый,
Не могу… Каменею, прекращая изображать дикую страсть, и аккуратно сползаю. Мне хочется плакать, орать, материться, отхлестать себя какой-нибудь колючей веткой, но я не хочу Макара. Он совершенно точно идеальный, но я его не хочу.
Глава 23
Таня
Ничто так не успокаивает, как бег по пляжу. С утра пораньше, в легких кедах, спортивных штанах и тонкой куртке с капюшоном. Не бегала я давно, но сегодня бегу так, будто готовлюсь к марафону. Пятки глубоко проваливаются во влажный песок, ветер треплет наспех собранную косичку волос, заставляя непослушные пряди лезть в лицо. Золотая кромка пляжа кажется бесконечной. Вода в море манит синью, словно лепестки красивейших васильков, она прозрачная, как тончайшее стекло. Почти лечу в сторону горизонта, туда, где земля встречается с небом. Туда, где гора ещё прячет солнце. Сегодня я проснулась очень рано, приняла ледяной душ и бегу, чтобы расслабиться, забыться и ни о чем не думать. Хотя можно ли убежать от самой себя?
Макар так и не понял, что со мной случилось, а я просто сослалась на резкое ухудшение здоровья. Мол съела что-то днём и вино усугубило ситуацию. Не думаю, что он поверил. Я благодарна ему за то, что не стал ни о чем спрашивать. Достойную причину я так и не придумала, да и сил объясняться не было. Некрасиво вышло, я понимаю, но изменить ничего не могу.
Бег кажется отличной идей ровно до того момента, пока я не пролетаю мимо недавно купленного Айвазовым ресторана. С каждым шагом мои пальцы цепенеют все сильнее, сердце ускоряется. Сейчас на объекте тихо, слишком рано даже для строителей. Позади остается еще одно здание общепита. Затем кафе быстрого обслуживания. Я бегу словно сумасшедшая, ощущая, как забиваются мышцы. Задыхаюсь, сгибаясь пополам и опираясь о свои колени. Глотку дерет, глаза слезятся. Надо бежать дальше, не оглядываясь. И вот она — последняя точка. Самый мелкий из купленный Тимуром объектов. Здесь, похоже, планируется снос, на площадке стоит небольшой бульдозер яркого оранжевого цвета.
Разминая шею, массирую и покручиваю ею. Ставлю руки на пояс и приступаю к растяжке, как заправский спортсмен. На самом деле, ни хрена я не спортсмен. Просто тяну время, что-то странным образом удерживает меня на месте.
Территорию Айвазова обнесли временным забором, у калитки висит табличка. Я знаю, что это паспорт объекта. Медленно приближаюсь, осматриваясь, где-то поблизости должна быть охрана. Но любопытство берет надо мной верх. В паспорте обычно пишут площади, объёмы, предварительную стоимость, кто заказчик, исполнитель, кто разрабатывал проект, а самое главное — на нём пишут назначение здания.